– Неудобно ему будет ходить первое время, потом привыкает, – перебил меня Власов, – на продолжительность жизни не влияет. Спина и шея могут заболеть, если не носить особую стельку.
– Подожди, – остановила я его. – Человек остался без мизинца осенью, сейчас зима. Ты сумеешь определить, палец удалили или его нет с рождения?
Послышалось тихое покашливание.
– Конечно. Сразу видно, что случилось. Это все, что ты хотела узнать?
– Да, спасибо, – поблагодарила я. – Можно тебе фото прислать?
– Свое? – хмыкнул Алексей. – Зачем?
– Ноги без пальца, – уточнила я, – для определения, что с ним.
– С кем? – не понял Власов.
Я постаралась набраться терпения.
– С мизинцем.
– Так его отрезали, – удивился Леша, – значит, нет проблемы. При чем тут нога?
Я посмотрела на Костина, потом на Чернова, который молча давился смехом, и спокойно продолжила:
– Нам надо знать: своей части конечность лишилась прошлой осенью, или она такой родилась, – уточнила я.
– М-м-м, – протянул Леша, – понимаешь, Романова, та часть тела, о которой идет речь, не может появиться на свет самостоятельно. Хотя неверно высказался. Может, и случалось подобное, просто у меня информации по данному поводу нет. Ты сказала, она такой родилась, имея в виду ногу.
Чернов упал головой на стол. Костин начал кашлять.
– Леша, – стараясь сохранять невозмутимость, заговорила я, – нога появилась на свет вместе с человеком. Все как положено. Пришлю завтра снимок. А уж ты определишь, когда нога потеряла мизинец.
– Видишь ли, Евлампия, не сумею провести нужное тебе исследование, – донеслось в ответ.
– Ты же только что сказал, будет видно, что случилось с пальцем, – процитировала я.
– Данное утверждение трудно оспорить, – согласился Алексей.
– Но сейчас изменил свое мнение, – зашипела я, – заявил: «Не могу провести такое исследование».