— Раз! — начал старик.
— Ты что, боишься? На вот, посмотри! — Я быстро вывернул карманы. — Видишь, ничего у меня нет. Хотелось душу отвести, поболтать с кем-нибудь. Вот и подошел к тебе. Не хочешь — уйду! — сказал я обиженно. — До свидания! — Я расстегнул и снова застегнул пуговицу на плаще.
— Иди, сынок, иди... Ну, чего ты ждешь? Вот послал бог черта на мою голову!
— А-а-а, боишься! — протянул я, злорадствуя.
— Чего бояться-то? — обиделся старик. — У меня и свисток, и ружье!
— Тоже мне, ружье бронебойное!
— Поди, стань на сорок шагов — увидишь!
Я повернулся, отсчитал сорок шагов и очутился на середине площади. Потом повернулся лицом к сторожу, расстегнул воротник, расставил ноги и... приготовился к смерти. Я не видел глаз сторожа, но был уверен: он принял меня за сумасшедшего.
— Ну, стреляй, трус!
Старик не спеша поднялся, подошел к бордюру тротуара, взвел курок, вскинул к плечу ружье, прижался щекой к прикладу и стал целиться, как мне показалось, прямо в лоб.
— Э-э, ты с ума сошел! — завопил я, сорвался с места и бегом, зигзагами бросился к старику.
Опершись на ружье обеими руками, он громко, от души хохотал.
— Ты, дядя, ненормальный! — сказал я обиженно.
Сторож все смеялся. Я махнул рукой, пошел к магазину и присел у ведра.
Нахохотавшись, старик подошел ко мне и, кряхтя, уселся рядом.
— Небось душа в пятки ушла? Обезьяна! — Он готов был снова покатиться со смеху.
— Табак у тебя найдется? — спросил я, отводя взгляд в сторону.
Старик пристально посмотрел па меня, медленно достал из кармана кисет, протянул мне и встал. Я отсыпал табак, скрутил цигарку и возвратил кисет. Старик тоже закурил.
— Так бы и сказал, что курить хочется...
Я затянулся один раз и бросил цигарку в ведро.