Солнечная ночь

— Ничего я не помню. Был пьян.

— Значит, не отрицаете, что были пьяны? — спросил председатель.

— Врет он! — крикнул Гурам. — Я был там, от него и не пахло вином!

— Значит, Чичинадзе признается, что со стороны Барамидзе имело место хулиганство в трезвом состоянии?

— Ничего я не признаю! Я говорю, что Темо не был пьян. Вот и все.

— Товарищ Барамидзе, что вы скажете о заявлении Чичинадзе?

— Я же сказал: ничего не помню.

— Чем вы руководствовались, ломая дверь в квартире вашего соседа, официального лица, и обзывая его нецензурными словами?

— Наверно, была причина, потому и обзывал, — сказал Гурам.

— Какая причина, Барамидзе?

— Не помню.

— Может, вы вспомните, Чичинадзе? Или вы также были пьяны в лоск?

— Ты, дружок, выражайся вежливее, а то как стащу тебя вниз, да как...

— Товарищ Чичинадзе, ваш наглый выпад мы зафиксируем в протоколе!

— Фиксируй, где хочешь! Если ты наш товарищ, говори с нами по-товарищески! А то — «чем вы руководствовались»!.. Чего ты пыжишься?!

— Это официальное собрание, товарищ, и оно имеет свой регламент!

— Почему в таком случае здесь не присутствует официальное лицо, о котором вы говорите?

— Это вас не касается! Президиум собрания не нуждается в ваших поучениях! — сказал Ушанги, кинув взгляд па президиум.

Президиум кивком головы выразил свое согласие.

— Барамидзе, скажите, что произошло! — обратился Ушанги ко мне.