Солнечная ночь

Тавера начал опять катать хлебные шарики. Я вертел в руках обломки ножа, стараясь соединить их. Мы долго молчали, и наконец молчание стало нестерпимым.

— Мама, — тихо позвал я.

— Да, сынок.

— Ты слышала?

— Слышала.

— Все слышала?

— Все.

— Что же нам делать, мама?

А мать не отозвалась. Тавера поднял голову и с надеждой посмотрел туда, где лежала мать. Что он хотел услышать от моей матери, чего он ждал? Совета? Помощи? Сочувствия? Мать долго не отвечала.

— Мама! — не выдержал я.

— Трудное это дело, сынок...

— Как ему помочь?

— По-моему, такие вещи не прощаются...

— Почему?!

— Не знаю... Но уверена — не простят...

— Но если человек решил учиться, если он не хочет воровать, если ему надоела такая жизнь?!

— Так говорят все заключенные. Кто им поверит?

— Но почему же?

— Потому, наверное, что нельзя всем верить.

— Но Тавера — не все! Я знаю: он говорит правду!