Поначалу не понял, а сейчас дошло. Не рядовое зачуханное село Березняки, совсем не рядовое. Но не успеваю задать вопрос, как папахен начинает рассказывать. Его начинает поправлять, иногда перебивать Басима, отец терпит, хотя беззлобно переругивается с тётушкой. Вразнобой и кое-как вырисовывается интересная картинка. Очень своеобразная и оригинальная. Невозможная где-нибудь в Бельгии или Коста-Рике. А в России всё, что угодно, может случиться просто в силу её размеров. Теория вероятности подтвердит, что если долго подкидывать монетку, когда-нибудь она встанет на ребро.
— Вить, ты мне какую-нибудь историю или сказку расскажешь? — Шепчет Алиса.
— Обязательно. Позже. Время рассказывать придёт, сейчас время слушать.
Тем временем, пока Басимы нет, отец начинает. Развешиваю уши максимально широко, это Алиске не интересно. Маленькая ещё, никакого представления о коллективизации не имеет, даже слова такого не знает. Не знает, как прошёлся по крестьянству железный каток Великого перелома. Какое множество судеб было изломано и перевёрнуто. И без крови не обошлось. Только страдания эти затерялись на фоне Великой Войны. И Победы, обеспеченной же Великим переломом коллективизации.
Из тех времён рассказ, похожий одновременно на быль и на легенду. К более или менее связному началу отца добавляю кусочки от него же и от Басимы, разукрашиваю подробностями, которые могли быть или не быть. Но не те, так другие, а слушать интереснее.
Рассказ. Сто лет без малого назад. Красный флаг над Березняками
— О, какие гости! — Короткобородый среднего роста почти нестарый и крепкий мужчина слегка насмешливо приветствует гостя.
— С большевистким приветом, дядька Кондрат, — молодой мужчина, почти юноша, в кожанке и маузером на поясе обнимает и немного сверху, в силу роста, улыбается хозяину.
— Стёп, разберись с животиной, — Кондрат отдаёт указание ухватистому дюжему парню в полотняной рубахе. Немного запоздавшее. Парень уже распахивает ворота и заводит взмыленного коня.
— Ты его не запалил? — Кондрат бросает вдумчивый взгляд на конягу.
— Не должен. Только последние версты три гнал. Больно у вас тут лес страшный.
— Зря гнал. Это наш лес, разбойников ни на двух ногах, ни на четырёх нетути. Вывели.
Парень комиссарского вида пожимает плечами. Гражданская война лет пять-шесть, как окончательно угасла даже на азиатских окраинах, но всякий сброд по лесам ещё ховается.
— Ладно, пошли в дом, морда комиссарская, — ехидно посмеивается хозяин.
— Дядька Кондрат, сколько раз говорил! — Возмущается парень, заходя в дом. — Хорошо я тебя знаю, а вдруг кто чужой услышит? Балаболишь, как сволочь белогвардейская. Здрасте, Даша, МарьПетровна, а где остальные?
Остальные, это ещё трое. Пять детей у Кондрата.
— Затем и обзываю тебя всяко, что совсем родных забываешь, — пеняет хозяин, усаживая гостя за стол, — да сними ты шпалер свой, мешает ведь.
— Настасья замужем уже, Петр и Демид готовяться жениться. Щас вот сыроварню ладят, да пятистенки заложили. С невестами сговорено, по осени сразу две свадебки сыграем. И тебя вот приглашаю, так ведь не приедешь, морда жидовская.
Младшая, на десяток лет без малого, сестрица Кондрата Нюрка в своё время метнулась в город, да вышла замуж за какого-то выкреста. Вот у них потомство и образовалось, старшая — Клара, младший — Яков. Отец с матерью поплевались в сторону дочки непутёвой, — такого жениха, аж сына мельника, отвергла, — да примирились. Родная кровь — не водица.
Яшка, как вырос, с рэволюционэрами снюхался, да за помощью не раз обращался. Кондрат разок его послал, другой, ишь, чо надумали, царя свергать. А затем побывал в городе, присмотрелся и как-то ему тоже власть самодержавная нравиться всё меньше стала. А уж война и вовсе поперёк горла. Так что потихоньку стал подбрасывать босоте на пропитание.
ebooksa