— Не перебивай. В ресторан вечером не сходишь, до обеда в кровати не проваляешься. А ты привык всегда с ним играть, тебе не тяжело будет.
— Играю я с Зиной, Катей и Димкой. Вчетвером за ним смотрим, и то бывает всякое. А тут я один? С утра до вечера? Я с ума сойду.
— Бабушка ж всегда рядом, — несмело подаёт голос мачеха.
— Бабушка за ним не угонится, она старенькая, ей самой помогать надо, — отвечаю, глядя в сторону и через губу. Всегда так с ней разговариваю, ежовых рукавиц не снимаю.
До паники боюсь наедине с Киром на всё лето попадать. Никакой свободы, это раз. Времени на себя = ноль. Всё время будет путаться под ногами. И самое главное…
— Как вы не понимаете? Опасно маленького ребёнка без взрослого пригляда оставлять, — начинаю закипать. — Может утонуть, упасть в яму, гуси заклюют, на грабли наступит… не, меня не хватит за ним усмотреть. У меня своя личная жизнь должна быть.
— А у нас?
Эгоизм зашкаливает. Что и объясняю.
— Ночью вас никто не беспокоит. Это я с ним рядом. Гуляю с ним тоже исключительно я. Вы с ним общаетесь, только когда захотите. Чуть надоело, спихиваете на меня. Не, это мне от него отдых нужен, а не вам.
Не то, что опасаюсь, а уверен, так и будет. Ребёнка они за пару месяцев испортят напрочь. Мне же потом и расхлёбывать. Но по-другому никак. Последнее лето перед школой, которая тоже тот ещё лабиринт с чудовищами. Не, Кира я люблю, но расстояние укрепляет чувства. А время смывает плохое. И мои полтора родителя просто потрясают. Отвезти за сотни километров и оставить маленького ребёнка фактически одного. Двоих, считая меня, пацанчика-дошкольника. На попечение старушки. Хренею с них!
— Сын, давай так, — папенька что-то решил? — Мы вас забросим бабушке, а через месяц, даже меньше, приедем и Кирюшку заберём.
Уже компромисс и в целом неплохой. Полтора месяца из двух с половиной буду свободен. Только есть одно но. Очень большое «НО». Я им не верю. Реально, вряд ли они приедут раньше, чем через полтора-два месяца. Только, когда сами соскучатся. Дожидайся, ага.
— Тысяча рублей в день, — хладнокровно заявляю я. — Платите сразу за два месяца вперёд, шестьдесят тысяч. Приедете раньше, разницу верну. Позже — будете должны.
Мачеха поражённо ахает, отец ошеломлённо крутит головой.
— Нет, сын, таких денег я тебе не дам. Да и нет столько. Всё распланировано.
Не хотят. Ещё дожимаю, но чую, бесполезно. Возможно, действительно, такого резерва у них нет. Впрочем, не важно. Они даже не обещают позже отдать. Да я и не поверю.
— Всё, сын, хватит спорить. Это окончательно. Я вас отвожу к бабушке, через месяц Кирюшу забираю, — отец хлопает могутной ладонью по столику.
Придётся заходить с самых тяжёлых козырей. А что делать, если по-хорошему не понимают?
— Хорошо, пап. Только сразу предупреждаю. Как только вы уедете, на следующий день иду в полицию и пишу на вас заявление. Вас прямо в отпуске полицейские за жабры возьмут. Куда вы там едете? В Адлер?
Очередное мачехино «ах!» предваряет долгое тяжёлое молчание.