Она не должна была отвлекать меня перед игрой.
Но… ее тоже можно понять, учитывая обстоятельства ухода ее отца из семьи. И для нее в тот момент все доверие, что мы выстроили в наших отношениях, в один миг улетело на хрен. Сейчас я это понимаю, но тогда я был так зол, что не видел общей картины.
Не знаю, что я буду делать, как я буду просить прощения, но точно знаю, что должен вернуть ее.
Без нее моя жизнь похожа на какое-то дерьмо.
Кто-то верит в Иисуса, кто-то в Аллаха или Будду, а моим вероисповеданием всегда был Хоккей. Во всяком случае мне всегда так казалось. Но вот я сижу в раздевалке в ожидании игры. На мне форма, что я надевал около миллиона раз. В руках — любимая клюшка, на ногах — такие родные коньки, а в голове вертится лишь один вопрос: если важнее хоккея ничего и никого нет, то почему мне сейчас так хреново?
Хоккей уже не приносит такого удовольствия, как до Эбби. Ничего не приносит. Долбаные хлопья с молоком не такие вкусные. Любимые когда-то автомобили не такие уж и любимые, можно было обойтись и без них. А тишина, которую я раньше так любил… тишину хочется заполнить смехом Эбби. Мою жизнь хочется заполнить Эбби. Каждое мгновение.
Сегодня у нас игра в Бостоне. И мне нельзя облажаться, если хочу дожить до следующей игры. А уже завтра, когда вернусь домой, поговорю с Эбби. Я сделаю все, что угодно, чтобы быть с ней. Достану долбаную звезду с неба, создам лекарство от всех болезней, спасу мир от голодания. Все. Душу дьяволу продам, но верну ее.
***
Ночную тишину нарушает шорох, который заставляет меня проснуться. Резко распахиваю глаза и пытаюсь встать, но у меня не получается, — чья-то тяжелая рука накрывает мое тело, обнимая за талию. На мгновение меня охватывает страх, но я сразу же ощущаю в воздухе знакомый аромат ветивера и цитруса. Рид..
Мое сердце колотится, как сумасшедшее. Медленно поворачиваюсь к нему лицом. Лунный свет, проникающий сквозь окна, отражается в его красивых голубых глазах.
Рид обхватывает мое лицо ладонями и смотрит мне в глаза. В его взгляде так много эмоций. Он так пристально смотрит на меня, словно боится, что я могу исчезнуть, если он моргнет.
— Не хочу просыпаться, — шепчу я, проводя пальцами по его нижней губе. — Черт побери, ты словно настоящий.
Он усмехается и медленно касается своими губами моих. Все мое тело трепещет от этого прикосновения. Я обхватываю его за шею и раскрываю своим языком его соблазнительные губы. Когда наши языки рьяно сталкиваются, не в силах сдерживаться, издаю стон. Рид целует меня яростно, дико, требовательно. Он переворачивает меня на спину и ложится сверху. Я запутываюсь руками в его волосах, со всем отчаянием отвечая на его страстный поцелуй.
Все кажется таким реальным, будто это происходит и в самом деле.
Резко прерываю поцелуй и внимательно смотрю на Рида. Ни на секунду не отрывая взгляда от его прекрасного лица, провожу пальчиками по его губам, спускаюсь к шее, нащупывая место, где в стремительном темпе бьется пульс, вывожу узоры на его рельефном прессе, прикасаюсь к бешено стучащему сердцу. Рид с нежностью смотрит на меня и следит за каждым моим движением, пока я слежу за его реакцией на каждое свое прикосновение. И, наконец, когда я запускаю руку ему в боксеры, Рид прерывает наш зрительный контакт, и его глаза закатываются. С его губ вырывается коротких вздох, и он двигает бедрами вперед. Его дыхание учащается, когда я сжимаю пальчиками его твердую плоть и провожу рукой вверх и вниз.
И тут до меня, наконец, доходит.
Это, черт побери, не сон!
Быстро вытаскиваю руку из боксеров и выползаю из-под его огромного тела. Рид распахивает глаза и в недоумении смотрит на меня. Тянусь к прикроватной тумбочке, чтобы включить лампу, и сажусь, облокотившись на изголовье кровати. Осознаю, что только что произошло, и мое сердце бьется так сильно, что кажется, оставит синяки.
Рид ведь в Бостоне! Что за чертовщина?!