— Что ты здесь делаешь? — грубо спрашиваю я.
— Это моя кровать, — усмехнувшись, отвечает он.
Точно. ТОЧНО.
Иисусе.
Твою мать.
Чем я только думала?
Вчера я зашла к нему в комнату, чтобы вернуть ему его футболку, прежде чем свалить из этого дома к чертовой матери. Но вместо того, чтобы положить ее на место, я в слезах свернулась калачиком на его подушке, которая пахла им, и вырубилась.
Господи, почему ты дал мне такой маленький мозг?
— Я уже ухожу, — говорю я и встаю с постели, одним быстрым движением сбросив одеяло.
Рид встает с другой стороны кровати и своим массивным телом преграждает мне путь к двери. Он подходит ко мне вплотную и привлекает к себе. Не в силах противостоять ему, я прижимаюсь к его груди, жадно вдыхая его запах и наслаждаясь теплотой его совершенного тела.
— Прости меня, — шепчет Рид, проводя рукой по моим волосам.
Я поднимаю голову, и наши глаза встречаются. В его взгляде столько нежности, что мне становится трудно дышать.
— За что?
— За то, что сказал, что нет ничего важнее хоккея.
— За правду не извиняются.
— Эбби..
— Ты же никогда не врешь, Рид. Так что я тебя прощаю. Не имею права злиться на тебя за твое личное мнение. — Чувствую, как по моей щеке катится слеза, и Рид касается ее своими теплыми губами. Он начинает покрывать мое лицо едва уловимыми поцелуями, а затем прижимает меня к себе и шепчет:
— Мне так жаль, малышка. Я не должен был так взрываться.
— Но ты взорвался.
— Знаю. — Рид медленными движениями поглаживает меня по спине, а затем кладет свою ладонь мне на щеку. — Но я ошибался, что нет ничего важнее. Ты важнее всего. Кубков, побед, льда, даже моей жизни.