— Ты опасна для моей самооценки, — мотает головой Рид.
— Рид, мы друзья, — убеждаю я скорее себя, чем его.
Говнюк играет бровями и с многозначительной интонацией произносит:
— А можем стать близкими друзьями с привилегиями.
— И многим своим друзьям ты предлагаешь такого рода привилегии?
Пристально смотрю в его лазурные глаза, пытаясь понять, шутит он или нет.
— Доброе утро! — прерывает нашу перепалку появившийся у холодильника Эштон.
Мы с говнюком одновременно желаем моему брату доброго утра и затем возвращаемся к взаимному прожиганию друг друга глазами.
— Эштон, как считаешь, вы с Чемпионом достаточно близки? — с неподдельным интересом решаю уточнить я.
Рид запрокидывает голову и смеется.
— Ты что, бегала? — проигнорировав мой вопрос, спрашивает брат.
— Почему ты спросил это таким тоном, будто хочешь узнать, варю ли я метамфетамин74?
— Потому что ты бегаешь только тогда, когда у тебя что-то хреново и ты пытаешься от этого убежать.
— Чушь, — прохожу мимо него, направляясь в свою комнату. — Пойду переоденусь.
— Ага, — бросает мне вслед Эштон.
Меня ничего не беспокоит. Я ни от чего не хочу убегать.
Интересно, если долго повторять, то как скоро я и в самом деле поверю в это?
Эштон слишком хорошо меня знает. И меня бесит, что он прав.
Моя жизнь перевернулась с ног на голову: я завершила карьеру, переехала в другую страну, но все это не будоражит мои нервы так, как присутствие Рида рядом.
Хотелось бы мне сказать, что он — моя самая главная проблема. Но Рид не виноват в том, что семь лет назад я влюбилась в него, и теперь он прочно засел в моей голове.