Грешник

— Конечно. Мы согласимся с этим, — язвит он, затем поворачивается к Джейсу. — Интересно, был ли он таким же игроком в Кэмптоне.

За одну секунду из моих легких высасывается весь воздух. — Кэмптон? — Я хриплю. — То есть в часе езды отсюда, Кэмптон?

Джейс кивает. — Ты знаешь о каких-нибудь других?

В моей голове вспыхивают красные огоньки, когда я встаю из-за стола и выхожу из кафетерия. Я знаю, преследовать их — плохая идея, но я ничего не могу с собой поделать. К счастью, я нахожу их в коридоре, недалеко от шкафчика Грейсона. Я подхожу прямо к ним и, прищурившись, смотрю на Кинсли.

— Уходи.

Она скрещивает руки на груди. — Нет.

Грейсон, должно быть, знает, что что-то происходит, потому что он целует ее в лоб, а затем отталкивает. — Иди, детка. Я найду тебя после.

Кинсли свирепо смотрит на меня, уходя. Как только она уходит, весь мой гнев направлен непосредственно на Грейсона.

— Кэмптон? — Я кричу. — Все это время ты был в гребаном Кэмптоне? — Он закрывает свой шкафчик и прислоняется к нему, но ничего не говорит. — Ты знаешь, как сильно я пыталась найти тебя? Сколько раз я искала тебя и возвращалась с пустыми руками? Ты бросил меня! Я вернулась из дома моей бабушки, а тебя, блядь, не было! И теперь я узнаю, что ты был всего в часе езды отсюда? — Я прижимаю руки к его груди. — Я, блядь, не могла тебя найти!

Он хватает меня за запястья и отталкивает от себя. — Я не хотел, чтобы меня нашли, особенно ты. Ты когда-нибудь думала об этом?

Это как удар прямо в живот, потому что нет, я об этом не подумала. С чего бы это мне? Он был моим лучшим другом. Мы двое были неразлучны. Ни одна часть меня не принимала во внимание тот факт, что он не захотел бы иметь со мной ничего общего.

Прежде чем я доставлю ему удовольствие увидеть, как я плачу, я качаю головой и делаю шаг назад. — Пошел ты, Грейсон.

— В твоих снах.

Я не удовлетворяю его ответом, когда ухожу, зная, что могу сдерживать свои эмоции только так долго. Та часть меня, которая когда-то была твердой, как камень, ломается в его присутствии. Мне нужно научиться контролировать себя, прежде чем я позволю ему разрушить все, над чем я так усердно работала.

***

Музыка наполняет студию, когда я отдаюсь каждому движению. Весь гнев, печаль, сдерживаемое разочарование — я выплескиваю все это наилучшим из известных мне способов. Погружаясь в песню, я почти никого не замечаю вокруг себя. Танец — это все, что мне сейчас нужно, и когда ритм затихает, я падаю на пол, тяжело дыша, но уже не чувствуя себя стаканом, сжатым до предела.

— Если я когда-нибудь стану хотя бы наполовину таким танцором, как ты, я буду так счастлива, — говорит Леннон со вздохом.

Я сажусь и посмеиваюсь. — Заткнись. Ты потрясающая. Даже не начинай.

— Может быть, и так, но ты — нечто другое. То, как ты рассказываешь историю своим телом, — это все, к чему стремится танцор.

— Она права, — говорит Брейди, помогая мне подняться с пола. — Хотя я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понимать, что это было больше связано с личными проблемами и меньше с хореографией.