– Я тебя так люблю, – всхлипывает и всхлипывает. И говорит в нос – совсем расклеилась. – Мальчик мой, самый любимый мой мальчик. Я хотела сказать… Нет, потом. Подъезжай прямо сейчас к «Балтике», я не могу ждать. Я очень, очень тебя люблю.
– Случилось что-нибудь, Ниночка?
Черт возьми! Конечно, случилось. Позвонила на мобильник Павла, поняла, что больше его нет и надеяться не на что.
– Ничего не случилось.
– Ты плачешь?
– Нет. Я нашла…
Господи! Неужели письма? Придурок Гаврилов! Да что с него взять – мент он и есть мент.
– Я нашла письмо. Ты, наверное, не помнишь, ты мне написал письмо.
– Какое письмо?
– Я так и думала, что не помнишь. Мы только приехали в этот город, ты тогда все дулся, никак не мог мне простить… А потом мы с тобой поругались, дело чуть не дошло до разрыва, ты сбежал и недели две не показывался. Я начала беспокоиться, даже Мишу подключила на твои поиски. И тут вдруг письмо. Помнишь?
– Что-то припоминаю. Смутно. Кажется, я просил прощения?
– Да. Но дело не в том. Сколько нежности, сколько любви! Ты действительно так тогда меня любил? Мальчик мой нежный, любимый мой мальчик. Хочешь, я тебе зачитаю?
– Нет, не стоит.
– Только несколько строчек. Про дождь.
– Про дождь? Я что, и тогда писал про дождь? Однако детство мое затянулось.
– Ты всегда был поэтом, Женечка, самым лучшим поэтом. Я была не права, когда говорила… Я вообще была не права. Прости меня, Женечка, за все прости.
– Ну что ты.
– Я должна была тебе сказать… Одну вещь. Не знаю, как я могла не сказать.
– Мы же встретимся сейчас, вот и расскажешь.
– Встретимся? Ах, да! Приезжай поскорее. Ты далеко?