— Куда же вы отправились?
— В Аден. Капитан рассчитывал, что мы можем захватить наш пароход там, потому что пароходу этому нужно было брать в Адене уголь, что задерживало его на сутки.
— Странно! — сказал консул.
— И очень неприятно, — подтвердил я, — мы сели на риф.
— На керосинщике?
— Да.
— Очень странно. Я не слыхал, чтоб за эти дни какой-нибудь американский пароход сел на мель…
— Вы и не могли слышать… Мы сели на риф с пятого на шестое. Шестого отправили лодку с помощником капитана на путь пароходов. В тот же день он, очевидно, не встретил судна, иначе вернулся бы с ним к нам на помощь вчера. А вчера на нас напали дикие…
— Позвольте. Вы говорите, что вчера на вас напали дикие?
— Да.
— На рифе?
— На рифе.
— И об этом не могло ещё прийти известия в Порт-Саид?
— Не только об этом, но и о том, что мы сели на риф. Оно придёт сюда, вероятно, только сегодня, самое раннее…
— Ну, а как же вы-то тут?..
Консул спросил это с таким твёрдым убеждением, что я одним его вопросом уличён уже во лжи, что я растерялся.
В самом деле, всякому должны были показаться мои слова невероятными. Я говорил ему, что известию по телеграфу было рано прийти, а между тем сам был уже в Порт-Саиде…
Только теперь сообразил я всю кажущуюся нелепость своего рассказа. А между тем ничего другого я не мог рассказать. Я развёл руками и ответил:
— Не знаю, как я очутился тут, но уверяю вас, что говорю правду…
XV