Сокровище Родины

И я подробно стал рассказывать, какие были вещи у меня.

Должно быть, не столько описание вещей, сколько искренность моего отчаяния заставила консула отнестись ко мне теперь внимательнее и участливее. Он сел к столу и стал меня слушать, перестав уже улыбаться…

— Если б я желал вас обмануть, — наконец сказал я, — согласитесь, что не стал бы я настаивать, узнав, что настоящий Гринёв получил вещи, но уверяю вас, что я самый и есть Николай Александрович Гринёв… Вы отдали вещи под расписку?

— Да, она у меня хранится… К сожалению, я не мог удостовериться в подлинности руки, потому что на паспорте подписи не было…

Я тут только вспомнил, что на заграничных паспортах есть место для подписи владельца, но я забыл её сделать, как забывают большинство русских путешественников.

Я попросил показать мне расписку. На ней твёрдым, определённым и совсем не похожим на мой почерком были написаны моё имя и фамилия.

Судя по почерку, это был смелый мошенник — рука не дрогнула у него, когда он подписывал.

XVI

Хранившиеся у капитана три тысячи были единственным моим достоянием. Я их собрал, отправляясь на Восток, куда ехал без определённой цели, просто искать счастья.

Одинокий и бездомный, я не оставил в России ни близких родных, ни друзей. Знакомые были у меня, но к кому обратиться из них? Между тем необходимо было написать в Россию тут же при консуле, хотя бы для того, чтоб убедить его, что Николай Александрович Гринёв не кто другой, как я…

Подумав, я написал два письма: одно к бывшему своему начальнику по службе, другое — к товарищу по школе, с которым не видался уже несколько лет. Кроме того, я составил прошение в паспортное отделение в Петербург, чтобы засвидетельствовали мою подпись оттуда нашему консулу в Порт-Саид.

Когда письма были готовы, консул как будто смягчился окончательно и стал спрашивать, что я намерен делать пока? Он предложил мне даже небольшую сумму денег.

От денег я сгоряча отказался, сказав, что не возьму их до тех пор, пока не получатся из России несомненные удостоверения моей личности. Всё, что я просил теперь у консула — отправить мои письма и, если возможно, принять меры к задержанию человека, пользовавшегося моим именем.

Я остался очень доволен тем несколько язвительным тоном, которым я сказал всё это консулу, мстя ему за то, как он разговаривал со мной вначале.

Также я не без удовольствия видел, что консул был немного сконфужен, ибо всё-таки отчасти по его вине я лишился всего, что имел.

— Если вам всё-таки что-нибудь будет нужно, — сказал он, прощаясь, — зайдите.

— Я зайду к вам, когда получатся ответные письма! — гордо заявил я, раскланялся и вышел.

Конечно, ответить так, раскланяться и уйти было легко и очень приятно, но когда, очутившись на улице, я должен был решить, куда же мне деться теперь, положение показалось окончательно безвыходным.

Я находился в чужом, незнакомом городе, без копейки денег, платье на мне было изорвано, и вместо шляпы на голове красовалась тряпка! В таком одеянии единственное занятие, которое я мог получить, была работа на набережной по нагрузке судов и переноске тяжестей. Этой грубой, грязной работой в портовых городах занимаются самые отчаянные, которым больше деваться некуда. Неужели она предстояла и мне, неужели я дошёл до этого?

Пока я ещё, слава Богу, не чувствовал голода, но я знал, что пройдёт несколько часов и я захочу есть.