— Так, значит, вам знакома предсмертная записка Нади?
— Какая предсмертная записка?!
— Вот эта! Вы ее только что прочитали, — спокойно ответил Пешехонов.
— Да что вы говорите, Дмитрий Сергеевич? Какая же это предсмертная записка? Вы же сами видите, что написана она не Надиной рукой. Здесь просто начало стихотворения. Я его читала в прошлом году вот в этой тетради. — Гранина быстро взяла со стола тетрадь и стала ее перелистывать.
— Не трудитесь, Галина Борисовна, в тетради этого стихотворения нет.
— Почему нет?! Я же сама его читала именно здесь! — Она еще быстрее стала листать тетрадь.
— Не трудитесь. Уверяю вас, что этого стихотворения там нет. Может быть, вы читали его в другом месте?
Гранина положила тетрадь на место, рывком поднялась со стула, и глядя на Пешехонова широко раскрытыми глазами, быстро заговорила:
— Дмитрий Сергеевич! Поверьте мне, я как сейчас помню, что это стихотворение читала вот в этой тетради. Мне оно тогда очень не понравилось своей мрачностью и обреченностью. И хотя автор в конце пишет, что это лишь сон, все равно неприятный осадок оставался... Поверьте мне... Я помню... Я не ошиблась!.. — От волнения чуть смуглое лицо Граниной покрылось густым румянцем; глаза смотрели умоляюще; для убедительности она прижала обе руки к груди и стояла так, ожидая: поверит ей Пешехонов или нет?
— Да не волнуйтесь вы так! Я вам верю. Садитесь, и мы продолжим нашу беседу, — успокоил ее Пешехонов. Гранина послушно села.
— А вы не знаете, откуда это стихотворение попало к Наде?
— Нет. Не знаю, — быстро ответила та, но тут же добавила: — Кажется, она нашла его в каком-то старом журнале, еще дореволюционного времени.
— Вы этот журнал видели?
— Нет. Не видела. Надя говорила, что брала читать его у кого-то из знакомых.
Пешехонов достал из конверта предсмертную записку Громовой, положил ее на стол и спросил:
— А это вам знакомо?
Едва взглянув на записку, Гранина воскликнула:
— Это Надина рука... и стихотворение то самое. Но почему нет конца? Нижняя половина листа будто оторвана или отрезана. Где она?
В ответ Пешехонов лишь пожал плечами.
— И это все, что вы можете сказать об этой записке? — спросил он.