Бронзовая Жница

Они действительно были очень различны внутренне. А впечатления от человека, как известно, лишь первое время основаны на внешности. Спустя время наружность перестаёт иметь значение.

«Но если кто и держит это в уме, то Вранг. Он наблюдателен и ни с чем не перепутает черты своего семейства. Что ж… Возможно, это в некоторой степени утешает его, ведь если Вранальг не его сын, то он ему племянник».

— И что… что, ты думаешь, он сделает теперь? — пробормотала Ланита. — Даже если Мор разгласит это, Каскар знает, что ты наш верный рыцарь. Ты с детства с нами, всегда. И никто не подвергнет твою преданность сомнению просто поэтому.

«Покойный маргот Минорай, видать, тоже был не шибких правил человек. У него могут быть и другие побочные дети. Как будто собственных восьмерых ему было мало».

— Мать под угрозой поведала ему обо мне. Вот его слова, которые она записала, — Миссар достал бумажку из-за пазухи и развернул её.

«Сэр Миссар Линн, я наслышан о тебе. Я помню тебя и в бою, и в штабе. Храбрости тебе не занимать, мастерства тоже. Твоё имя покрыто славой далеко за пределами Арракиса. Ты от крови доа, как и я, и доахар. Но не это роднит нас. Если тебе чужды заветы новых Троих, то приезжай в Брезу. Это последнее место, где тебе останется работа, когда твой марпринц подпишет соглашение с Иерофантом. И последнее место, откуда никогда не изгонят драконов — быть может, среди них будет и твой».

Ланита нахмурилась.

— Какая самонадеянность, — поддержал её угрюмую реакцию Миссар. — Этот человек творит такие зверства, покрывает ублюдков и торгует людьми, но зато, поглядите, уважает Кодекс Доа! И то, быть может, лишь на словах. Он думает, что мне захочется смотреть на его полудохлого Скару. Если где и будет последний оплот драконов в Рэйке, то это здесь, в Арракисе. Наали и Рубрал будут гнездоваться вместе, и у них, быть может, вылупятся детёныши…

— Я бы не была столь уверена, — прошептала Ланита. — Если Каскар не выкарабкается из этого ужасного жара, то Наали придётся уйти — отселиться дальше в горы, ведь нам не дозволят прикармливать его. А Рубрала призовут Хауры. И, признаться…

Миссар поймал её взгляд. И она довершила:

— Признаться, мне от этого больно. Если Наали и Рубрал не успеют завести потомство, Вранальг никогда не станет доа. Кипящая кровь дракона в его жилах будет стыть с каждым годом — и твоя тоже. Иерофант делает это всё ради безопасности людей, но… — она сжала кулачок и поднесла его к губам, задумавшись. — …но неужели нужно разлучать драконов и знатные рода, что веками привыкли жить вместе бок о бок?

— Не знаю, — буркнул Миссар и дёрнул плечом. — Действительно, требования Иерофанта… суровы. Он хочет, чтобы любой дракон, когда-либо вкушавший человечину, был предан казни. Я понимаю, для чего это. Хотя душа моя противится этому, он во многом прав. Тысячи людей живут в Рэйке, но лишь десятки знают драконов как тех, с кем можно сблизиться; а не как тех, кто сожрёт их. Цена нашего союза с королями неба слишком высока — и платим её не мы, а множество простых селян и горожан.

Он вздохнул, поигрывая бровями. Миссар был человеком дела, не склонным сотрясать воздух попусту. Но иногда даже ему требовалось высказаться о происходящем.

— Однако… — вздохнул он. — От нас улетают и те драконы, что не охотятся на людей. Для них оскорбительна сама попытка их контролировать. И формально Иерофант не разлучает драконьих лордов с их драконами — но, запретив подавать им пищу, он рассчитывает расселить их подальше от городов и сёл. А драконы без доа только этим и привержены своим лордам. Когда их перестают кормить, они воспринимают это как обиду и улетают; но не в дикие земли, а, похоже, навсегда. На восток.

Он смолк. Ланита прекрасно знала, как ему дороги крылатые хищники. Как и всякий приближённый к ним, он буквально жил ими. В нём не прекращалась внутренняя борьба: тяга к справедливости против жгучего желания когда-нибудь и самому приобщиться к искусству лёта.

Миссар потряс головой. И заявил:

— Однако ничто из этого не поставит меня на сторону Мора. Не драконы важны ему — а лишь его собственное благополучие. Он мне не брат и не сват. После того, как он обесчестил, измучил и искалечил тебя, пускай катится в преисподнюю, где ему самое место.

«Я понимаю, как Миссар гневается за меня», — подумала Ланита и погладила его одетую в кожаный наруч руку. — «Но мой собственный гнев давно утих. Я хочу лишь одного — чтобы эта война закончилась нашей победой. Однако не ценой нашей связи с драконами… если есть хоть малейшая возможность не расставаться с ними».

Она вспомнила пляску теней по углам форта. Пьяный смех и сапог маргота, который обхватила руками, умоляя о милости.

Это был страшный человек. Если верить сказкам, именно такие монстры после смерти не имели шанса упокоиться под подолом у Схаала. Собственная злоба и мерзость могла превратить их в чудовище. Если верить сказкам, так и появлялись демоны. Искажённые, истерзанные самим своим существованием, ненавидящие весь мир духи.