«
Стараясь избежать их жестоких взглядов, я опустил свои глаза на тарелку и… Новая волна могильного холода пробежалась по сгорбленному позвоночнику и добралась до низа живота. Я почувствовал наступающий приступ тошноты, горечь наполнила рот, кислый вкус образовался на кончике пересохшего языка.
Лезвие ножа приземлилось прямиком в красный соус – достаточно густой, чтобы сохраниться в лужице и не растечься по всей тарелке и достаточно жидкий, позволившему гладкому металлу погрузиться в острую жижу. Капельки с мелко рубленой петрушкой и чёрными крапинками перца разбрызгались по тёмной поверхности стола вблизи тарелки.
Нож в соусе. Красная жидкость покрывает его округлённое лезвие, прямо как… как… кровь. Человеческая кровь, ранее быстро бегущая по лабиринту сосудов, капилляров и вен, гонимая тяжелыми ударами сердца, вырвалась наружу. По моему телу пробежали ряды мурашек, и новый образ затмил собой мысли.
Теперь я увидел человека. Тёмный силуэт с поднятой к верху рукой. В другой ситуации я обязательно вспомнил бы мать Нормана Бейтса – его вторую личность, тихонько подкравшуюся к ничего не подозревающей Мэрион, решившей принять душ. Силуэт мужчины (по какой-то причине я твёрдо был уверен, что тень пала именно на мужской пол) имел достаточное сходство с деспотичной и главное – сумасшедшей женщиной. В высоко поднятой над головой руке был зажат кухонный нож. Длинное лезвие почти до середины перепачкалось ярко алеющей, бросающейся в глаза как кляксы на белом листе бумаги кровью.
Но это не был Норман Бейтс, владелец мотеля, павший жертвой психологического расстройства. Им был…
Я понял, на чьё лицо пала тень, стоило лишь услышать знакомый голос. Резкие, высокие нотки, вонзающиеся в человеческий слух как выпущенный из дыхательной трубки неким краснокожим индейцем ядовитый дротик в грубую кору. Человек почти визжал, не шевеля при этом губами. Визжал громко, захлёбываясь в волнах нахлынувшей радости, не обращая внимания на стремительно погружение под воду – зелёную воду безумия.
– ЭТО НЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ – КРОВАВАЯ МЕСТЬ!
Я, вскрикнув, вскочил из-за стола. Тяжёлый деревянный стул со скрипом подался назад. Словно вернулся вчерашний вечер, принеся с собой каждую пройденную деталь. Только сейчас меня обуревал запредельный страх. Накатившийся ужас, не испытываемый ранее. Тяжёлые удары сердца, напоминающего опускающийся на раскаленный до красна метал кузнечный молот, ощущались во всё теле. В голове, в ногах и руках, в животе, в горле.
И вновь меня пронзили недоумевающие взгляды четверых людей. На этот раз их лбы покрылись морщинками, проявляющими себя в моменты, когда кто-то или что-то затрагивает неустойчивый предел умиротворённости их умов. Но они по-прежнему продолжали видеть во мне сумасшедшего. Сумасшедшего, встающего на пути потока общественной жизни. Таких не терпят – их искореняют из общества всеми доступными способами. Но прежде всего, следует именно этот взгляд: слегка прищуренные глаза укрытые сведенными вместе бровями.
«
– Извините, – подал голос один мужчина, проглотив опущенную в соус трубочку лаваша, – с вами всё в порядке? Вы сильно побледнели.
Я открыл рот и тут же закрыл его, не найдя нужных слов. Шок твёрдой хваткой сжал горло, не давая им прохода.
«
Я через силу отвёл глаза от ножа и вновь содрогнулся: чёрная тень скользнула по кирпичной стене, уйдя за угол. Нет, на этот раз мне не показалось, ибо она явилась ко мне не в уголку глаза, а в сфокусированном центре, благодаря чему я ясно рассмотрел её. Возможно, даже слишком ясно.
«Уходи».
Быстрым шагом, почти бегом, не отрывая некоторое время взгляда от кирпичей и игнорируя вопрос в мою сторону, я побрёл к выходу. Заказ был уже оплачен, потому никому не взбрело в голову остановить меня. Страх всё время ускорял, давал под зад, так что, уже выйдя на парковку у кафе, я перешёл на полноценный бег, сдерживая рвущиеся слёзы. Я не мог обернуться, потому что знал: чёрная тень ожидала меня там, на серой стене, впиваясь в мою спину. Стоит мне повернуть голову назад, и она умчится прочь, будто высохший и пожелтевший березовый лист, подхваченный осенним ветром.
Я старался ни о чём не думать, ведь любая возникающая мысль возвращала запомнившийся образ тёмного силуэта человека с поднятым для нанесения удара ножом. Кровь на сверкающем лезвии ужасала своей чёткостью и яркостью. И голос… голос, доносящийся из ночных кошмаров, память о которых смешивается с памятью прожитых эпизодов жизни, затмевая их.
Впервые меня стошнило на самого себя, сидя за рулём.
Будто бы вместе с вырвавшимся наружу скудным завтраком, от которого почти ничего не осталось, из моей головы исчезло то жуткое и неописуемое ощущение страха. Приятная лёгкость наполнила разум, но руки по-прежнему продолжали трястись, и дрожь не утихла даже спустя пятнадцать минут, когда я всё-таки решил тронуться с места. Они сильнее сжали рулевое колесо, словно боясь потерять его.
ebooksa