Варвар

Он поднял на меня абсолютно безумный взгляд и, сжав в своей огромной ладони конфету, встал. Прижав Виталика к себе, отшатнулась назад, а Хаджиев широкими шагами устремился к двери. Казалось, он сейчас совершенно не в себе. Ему навстречу бежала домработница, упустившая Виталика, но увидев лицо Марата, вдруг вскрикнула и отскочила в сторону, а он прошёл мимо.

— Простите, мальчик сбежал от меня…

— Побудьте с ним, — оставив сына с ней, бросилась за Хаджиевым, который почти скрылся из виду.

Тяжело и громко ступая, совсем не как обычно, он направлялся в левое крыло здания, в котором я не была ни разу. Заметила, что туда кроме домработницы никто не ходит. Лишь она изредка убирается.

Бежала за ним на цыпочках, опасаясь быть замеченной. На данный момент Марату явно было не до меня, но всё же…

Он вошёл в какую-то комнату, оставив дверь незапертой, а я подкралась ближе, аккуратно заглянула внутрь. Спортзал. Тренажёры, маты. Ничего необычного. Но когда Марат с размаху ударил по большой боксерской груше, что висела в центре зала, отскочила от двери.

Он замахивался снова и снова, лупил по груше так, что через несколько минут она сорвалась с крепления и грохнулась на пол. Но Хаджиев не остановился. Рыча, как раненый зверь, он продолжал месить её ногами, пиная и толкая в угол. Оставив истерзанную грушу, из которой посыпалось что-то вроде песка, он стал бить кулаками по стене, а я, зажав рот руками, приросла к полу. Не могла убежать, не могла оставить его здесь одного. Каким бы он ни был… Никто не заслуживает одиночества в такие моменты.

На белой стене оставались кровавые пятна и, казалось, что он бьёт по ней уже одними костями. Не знаю, сколько продолжался этот ужас, но когда он остановился, я уже держалась за дверь, чтобы не упасть. По щекам текли слёзы, а горло словно щипцами сжали.

Марат закричал, словно из него вырвали душу, упал на колени, разжал окровавленный кулак, и на пол упала расплющенная нечеловеческой силой конфета.

Наверное, я сошла с ума вместе с Варваром, потому что в следующий момент бросилась к нему.

— Марат! — упала на колени рядом и, обняв его за плечи, заглянула в лицо. Оно перекошено от злости, слепой ярости и… Слезы в глазах.

Это тот Варвар, что дробил своими кулаками кости противников на ринге? Или тот Марат, что скормил живого человека собакам? Кто из них? В ком живёт эта страшная боль, пожирающая его сердце?

Такая адская боль… Её может причинить лишь жуткое горе…

— Что с ним? Что с твоим сыном? Скажи мне…

Взревев, как медведь, он оттолкнул меня от себя и вскочил на ноги. Шагнул ко мне и, схватив за предплечье, дёрнул вверх.

— Не смей, — прорычал сквозь стиснутые зубы, и вся его агония на меня хлынула. Я прочувствовала каждую её невидимую молекулу, протащила сквозь себя и застонала от того, как больно в груди трепыхнулось сердце.

— Прости… — обняв его, прислонилась к широкой, часто вздымающейся груди и закрыла глаза, слушая бешеный ритм сердца Варвара.

Одна его рука уверенно легла мне на спину, прижала крепко, а вторая зарылась в растрёпанные волосы.

— Я отпускаю тебя, — прошептал еле слышно и неожиданно отпустил, мягко отталкивая меня от себя.

— Что?