Варвар

Как оттрахал её, сам не понял. Остановился лишь когда Снежана повисла на его шее, тихо всхлипывая от раздирающих эмоций, и выпил их, сожрал, слизывая с её влажных губ. Сам кончил уже давно, и теперь сперма стекала по её бёдрам вниз, а он наблюдал за этим зрелищем с видом слетевшего с катушек маньяка.

— Можно я приму душ? — в глаза его не смотрела, прятала взгляд.

— Нет, — он хотел, чтобы им пахла. Чтобы сперма на ней осталась. Как клеймо. — Сними бельё и иди в постель.

Когда вышел из душа, Снежана уже крепко спала. Обнажённое тело белело в полутьме, и Марат подошёл к ней. Браслет сверкал на руке, а на груди лежал кулон. Умница.

Присел в кресло напротив, расслабился. Прошёлся взглядом по комнате. Что-то изменилось. Неуловимо. Как будто это не его вечно тёмный склеп. Шторы всё так же задёрнуты, освещения минимум, но как будто ярче стало здесь. И он знал, кто тому виной. Та, чей халат лежит на подлокотнике у него под рукой. Та, что сопит сейчас еле слышно. Смял шелковую ткань халата, поднёс его к лицу и вдохнул запах. Закрыл глаза, стиснул челюсти от кайфа, как наркоман.

— Белоснежка… Какого же хуя ты так пахнешь, — прошептал в тишину и резко поднялся, отшвыривая от себя тряпку. — Дрянь!

Выдохнул и шагнул к окну. Распахнул тяжёлые портьеры, застыл в свете Луны. На столе заметил какую-то бумагу и, подняв её, сощурился. Это что, мужской пиджак?

ГЛАВА 37

Утром Марата в постели не оказалось. Что ж, так даже лучше. Вряд ли я смогла бы смотреть в его глаза после вчерашнего… А на столе стояли три плоские подарочные коробки, две огромные, одна поменьше. Рядом записка.

«Заметил, что ты красиво рисуешь. Я хочу этот пиджак. Надеюсь, эти вещицы помогут тебе с новыми начинаниями», — это что же, он мой эскиз увидел? И действительно, рисунок лежал рядом.

Нахмурившись, открыла первую коробку и ахнула. Новенький Макбук! Да это же… Это… С ума сойти!

По-глупому улыбаясь и пища от радости, открыла остальные коробки. В одной нашла новенький телефон той же марки, а во второй — бумагу и карандаши для эскизов. На глаза навернулись слёзы, закрыла лицо руками.

Никогда мне не дарили таких подарков. Никто. У Петра я даже не смогла выклянчить его старый ноутбук, потому что он, видите ли, играл на нём в свои игры. И дело ведь даже не в стоимости этих вещей. Для Марата это сущие копейки. Важно то, для чего он их купил. Чтобы воплотить в жизнь мои мечты!

В груди всё скрутило узлом, и я добрых пять минут стояла, прислонившись к стене, пыталась прийти в себя. Было невыносимо жаль прошедшие годы, прожитые впустую, потраченные на человека, который этого не стоил. И так больно от того, что наши с Маратом отношения начались не так, как хотелось бы. Их вообще сложно назвать любовными отношениями. Скорее, потребительские. А может, так оно и должно быть? Четко обозначенные границы и тщательно прописанные обязанности. Вот только сроков этих отношений Хаджиев так и не озвучил. Теперь, после его подарков, я не знала, что и думать. Как относиться к этому? И что это всё значит для него? Пожалуй, последний вопрос интересовал более всего остального.

Дверь комнаты вдруг распахнулась, и в неё впорхнул мой маленький птенчик с какой-то новой игрушкой, счёт им я уже потеряла. Радостно подбежал ко мне и заразительно засмеялся, когда подхватила его на руки.

— Ты что здесь делаешь, маленький проказник, а? — чмокнула его в мягкую щёчку, а Виталик ткнул мне в лицо своим плюшевым загадочным зверьком. — Нам надо уходить отсюда, нельзя чтобы дядя Марат увидел нас здесь. Так, пойдём-ка, позавтракаем.

Но, шагнув к двери, вдруг покачнулась и судорожно вдохнула. Закружилась голова, и я медленно опустила сына на пол. Он поднял на меня встревоженный взгляд, схватил за руку.

— Сейчас, малыш, сейчас… Маме нехорошо что-то… Сейчас, — присела прямо на пол, обняла Виталика, чтобы не боялся, и стиснула зубы, пытаясь сдержать тошноту, которая мерзким комом подступила к горлу.

Что же это? Простыть я не могла, из дома практически не выходила, даже окна не открывала. Два раза в день домработница проветривает дом, но я в это время находилась в своей комнате. Вообще, в последнее время очень часто чувствовала недомогание, пропал аппетит. Возможно, конечно, это всё из-за нервов. Я ведь каждый день, как на иголках, вся в своих мыслях…

Виталик стоял рядом, гладил меня по голове, как обычно делала я, когда он болел. Подняла взгляд на сына, улыбнулась ему.