Последствия

– Это в каком смысле?

– Просыпался, были неприятные ощущения?

– Прошлой ночью да… но сегодня, то есть вчера вечером я заснул на Колиной… бывшей его кровати. Ты же видел.

– Та разонравилась?

– Она очаровательно, а так, между прочим, к слову, студент отзывается о вашей дочери, – Слава повернул голову в сторону Павла Анатольевича и насмешливо блеснул глазами, – но я о расположении кровати… Небо, окно, кстати в нём то и была проблема… Мне, и когда только приехал, и позавчера даже под одеялом было холодно. А сегодня так приятно спалось, что я только глаза закрыл, а проснулся – уже и утро.

– Кровати у нас менять не запрещено, так что ничего тебе на это не скажу. – подумав, что Слава пытается его вывести на скандал, уточнил Павел Анатольевич.

– А ты уже на обход?

– Вы все пошли его искать?

– Да, они вернутся к началу обхода, мы так условились.

Продолжили спуск под навязчивые вопросы Славы о жене и семейной жизни Павла Анатольевича, хотя врач отвечал не на всё, казалось, его занимали другие мысли, но Слава заменял паузы своими размышлениями и отвечал на вопрос сам. Так дошли и до «Небуйной», в которую вернулись все постояльцы. Как и вчера, только войдя, Павел Анатольевич остановился у двери, Слава, вошедший первым, прыгнул на кровать.

– Сегодня утором Глеба нашёл дворник под вашим балконом, у него была свёрнута шея.

Некоторые сначала удивились наличию балкона, потом смерти сожителя; Борис заплакал и упал на подушку.

– На первый взгляд это несчастный случай, но на этот раз дело заинтересовало полицию, и во время занятий вас будут вызывать на допрос. Прошу вас рассказать все известные подробности, даже если вы считаете, что они не относятся к произошедшему.

Завтрак снова стал поминками. Борис всё ещё плакал, хотя не так сильно, как первые десятки минут в изоляторе, Лизавета сдерживала слёзы, и всем это было видно, но на девушку не давили обычным «поплачь и пройдёт», остальные сидели так, будто на их глаза спустился туман. На процедуры пошли все, кроме Бориса, который снова лёг на кровать, прижав лицо к подушке, на пропуск занятий для него разрешение Павла Анатольевич получил Пётр Семёнович. Мужчина так же боялся, что в бессознательном состоянии Борис может совершить опасный необдуманный поступок, но тот уверял, что хочет побыть один и не более. Из «Небуйной» ещё до занятий санитар забрал Клавдия на допрос, после госпитализированные разошлись по кабинетам.

Начала «грамотный стиль общения» преподаватель с вопроса, адресованного Славе, об отсутствии Клавдия, на что мужчина невозмутимо и даже беспечно ответил, что короля забрали на допрос, так как его сожитель совершил самоубийство. В госпитале об это никто ещё не знал, полицейских не видели и, распределив учеников по группам, где каждый должен поставить оценку стиху собеседника, врач вышла из кабинета. Некоторые добросовестные, конечно, начали рассказывать, но вскоре и они заговорили о новости, придвигаясь к группе Славы. Как только преподаватель вышла, сидящие рядом с ним накинулись с вопросами, а мужчина не обделял их развёрнутыми ответами, и к середине занятия он сидел в окружении всех стульев кабинета. Приплёл он и то, что замечал странное поведение Бориса, продолжающееся ни один день, что это могло быть и убийство, а теперь и Слава боится за свою жизнь. Некоторые из сказок, конечно, были придуманы не без помощи Интерна, увлечённо помогавшего мужчине подбирать слова, ведь в спешке он многие забывал, а мог и несколько раз подряд повторить одно и тоже слово. Прозвенел будильник, а преподаватель так и не возвратилась, и госпитализированные самостоятельно покинули кабинет. На профориентации объяснятся об отсутствии Божков уже не пришлось, темой лекции был вред наркотических веществ.

За обедом санитар увёл на допрос Бориса, а Слава продолжил расспрашивать о заданных Пётру Семёновичу вопросах. Ничего особенного мужчина не ответил, а процесс был похож на сцену из детективного сериала об одном убитом и сформированной группе подозреваемых, и, как предположил Пётр Семёнович, полиция считает, что инцидент не является несчастным случаем.

На середине «тихого часа», настала очередь Славы. Мужчину всё тот же санитар завел в расположенную на четвёртом этаже одиночную камеру.

– Присаживайтесь, Вячеслав Владимирович. – попросил мужчина в пиджаке, сидевший на стуле, перед ним стоял прикрученный к полу стол, а напротив – кровать, куда он и указывал.

Слава прошёлся по комнате, и встал перед столом.

– Садитесь, садитесь. – настаивал мужчина.