Последствия

– Вячеслав Владимирович. А, Вячеслав Владимирович? Посмотри на меня! – заставляя мужчину повернуть голову, пропел Интерн. – А как всё быстро образовалось! Полчаса назад мы говорили о твоём освобождении и вот ты без нескольких метров, как на свободе…

Интерн восклицал что-то ещё, но Вячеслав Владимирович не слышал. Полуобморочное состояние его с каждым шагом, а именно в момент соприкосновения земли и стоп, в начальный своей стадии врезалось в позвоночник сильнейшей стрелой боли, и под конец шага, не в силах ей сопротивляться, мужчина вцеплялся руками в Интерна, хотя и не осознавал этого. В повисшем на своём спасителе состоянии, передёргиваясь, учёный был дотащен до автомобиля. Взвалив тело Вячеслава Владимировича, перебросив руки на крышу машины, а спину разместив в углу между дверью и боковым зеркалом, Интерн открыл заднюю дверь за пассажирским сидением и задвинул физика на весь второй ряд кресел, так что голова и верхняя часть корпуса наехали на противоположную дверь до полу лежачего положения, так чтобы слегка согнутые ноги разместились с телом на одной плоскости. Сам же оббежал машину и, остановившись перед тем, как открыть дверь, посмотрев на главный вход в госпиталь, за которым никого видно не было, изящно сел и завёл двигатель. Воздух в салоне был тёплый, если, конечно, сравнивать с обычной его температурой после продолжительного простаивания при отрицательных температурах. Не дожидаясь прогрева двигателя, Интерн выехал с парковки, не разгоняясь выше дозволенной скорости, доехал до главного пропускного пункта – шлагбаум был поднят – и, проехав после него ещё несколько метров, плавно увеличил обороты.

– Я вижу, тебе уже лучше! – радостно заметил Интерн, наблюдая за осматривающимся Вячеславом Владимировичем. – Не знаю, какой силой тебе удалось там выжить. Может… А ты веришь в… Бога? Или атеист? – антонимично

спросил водитель, понизив голос, будто подтверждая для себя то ли он высказал. – Нет, сейчас не время.

Вячеслав Владимирович ни то, что не хотел, он не мог ответить, хотя и хотелось.

Он сам не знал, верит или нет, давно не решался обсудить с собой вопрос и удачный вызов Интерна с помогающим обсуждению темы окружающем пространстве, встряхнул сознание Вячеслава Владимировича. Он попытался раскрыть рот, не поддалась левая часть. Тогда учёный решил промычать, но и это получилось с какой-то старческой беспомощностью, когда у человека улетучиваются имеющиеся в буйной юности силы, и остаётся ему, лёжа на кровати, мычать сиделкам, чтобы, не разобрав его желаний, они стали обхаживать все его потребности и, так и не узнав о том, что ему хочется только внимания, усесться не прежнее место у телевизора, ворча о его никчёмности.

Будучи человеком, понимавшим в медицине только то, что пишут в рецептах лекарств, Вячеслав Владимирович осознавал крайнюю неопределённость своего положения. Несколько первых минут пути, считая с самого пробуждения, учёный яростно боролся за ясность сознания, всё-таки возвратившуюся к нему, вместе с более полноценной картиной происходящего. Во-первых, он успокоил себя, предлогами к чему служили: умиротворённая обстановка, жизнь в салоне, которая, кроме Вячеслава Владимировича, по ощущениям учёного даже отсутствовала, наличие квалифицированного медицинского работника и долгожданность места прибытия. Как и раньше быстро привыкший к головной боли физик не обращал внимания на изнывающее тело, даже не проявляя интереса к его состоянию, остался лежать в том же положении, в котором оставил его Интерн. Когда автомобиль наезжал на кочки, ямы и остальные неровности дороги, ноги Вячеслава Владимировича подскакивали и падали на сидение с новым приливом остроты, из-за чего мужчина, выпрямив их, положил на стекло.

Увлекавшийся автомобилями и прочим, связанным с передвижной техникой только в детстве, физик не определил марку машины, когда многие эксперты, способные только при одном взгляде на салон узнать модель и дату её выпуска, но классом она была точно не ниже среднего среди иномарок. За окном тянулись прерывистые полосы леса, хорошо обозревавшиеся с угла взгляда учёного, что свидетельствовало о непосредственной близости массива к дороге. Более ничего не менялось, Интерн молчал, в окнах проносился свет редких машин, Вячеслав Владимирович уснул.

Во время отсутствия его наблюдения ничего не произошло, только при открытии глаз лес сменили небольшие дома. Наблюдавший за состоянием бывшего госпитализированного и высмотрев его пробуждение Интерн проговорил:

– Ещё в аптеку заедим.

Выполнив сказанное, вскоре остановившись у зелёного креста, работник госпиталя вернулся с бинтом, зелёнкой и остальными вещами первой помощи, которое Вячеслав Владимирович заметил на плакатах в кабинете ОБЖ, но названия которых не знал. Отыскав благоустроенный скамьёй и мусорным ведром безлюдный переулок, Интерн неторопливо вкатил в него машину.

– Давай, подправим тебя. – вздыхая, что свойственно для опечаленных людей, он с улыбкой, Интерн вытащил Вячеслава Владимировича из машины. Ещё при выходе в аптеку учёный заметил появившуюся на Интерне куртку, до сна не замеченную им в автомобиле. Вспоминая неудачный опыт раскрытия рта, но с коченеющими пальцами, быстро охладившимися после нахождения в распаренном салоне, Вячеслав Владимирович смог проговорить просьбу о получении одежды, на что Интерн утвердил, что в обмороженном эпидермисе кровь свернётся быстрее.

Посадив пострадавшего на скамью, молодой человек рядом разложил аптечные приобретения. Прощупав ноги, по нервным всасываниям воздух сквозь зубы и отзывам Вячеслава Владимировича, подвернув штанины, Интерн придавил отобранные участки эластичным бинтом. Далее хотел приступить к корпусу, но прервался на заливание царапин и надрывов на руках зелёнкой, и вправил небольшой вывих плеча, полученный державшим Вячеслава Владимировича

Амбаровым. И снова не подпускаемый учёным к торсу, взглянуть на который боялся сам Вячеслав Владимирович – отвратительность смеси красок, представляемых им, пугала его – Интерн возвысился к лицу, залепляя некоторые его участки пластырями и неопределёнными пострадавшим клейкими предметами. После предупреждения Вячеслава Владимировича об единственном

неосмотренном месте с самыми значительными повреждениями, Интерн расстегнул рубашку. С взгляда завсегдатого травматологии или приёмного отделения, состояние брюшной полости учёного немного отходило от нормы, и как бы сказал дежурный: «Ничего, жить будешь». На изначально белоснежном пухленьком животике Вячеслава Владимировича сияло несколько фиолетово-синих облочкообразных синяков, остальная часть состояла из кровяных подтёков и одного жёлто-зелёного пятнышка пару недельной давности, полученного после неуклюжего поворота и удара о стальное изголовье кровати в следственном изоляторе. Посмотрев из-под приоткрытых глаз, считая, что так увиденное, наполовину размытое ресницами, будет казаться менее внушительным, Вячеслав Владимирович ужаснулся, изумляясь факту своей жизни, подумал о будущем восстановлении и лечении, взволновался (всё случилось одновременно) и с расстроенным отвращением продолжил наблюдать за Интерном, стараясь не впускать своё тело в поле зрения. Вымазав полторы банки зелёнки и измотав три эластичных бинта, Интерн выбросил расходный материал и грузно упал возле Вячеслава Владимировича, утратившего способность к движениям.

– Это на первое время. Если не сможете обратиться к врачу, пусть Лерка ещё раз перевяжет. Но в больничку в ближайшие недели обязательно. – отрецептировал

врач.

Неполным кивком Вячеслава Владимировича удостоверившись в понимании вопроса, через минуту соскочив со скамьи, Интерн принялся поднимать учёного, после чего успешно посадил его за водительским сидением.

– Где вы там встречаетесь? Так, записка, записка…– осмотрев карманы учёного, водитель достал измятую, с пятном крови бумажку.

Разглядывая её на улице, но не рассмотрев адреса, Интерн, озираясь, не нашёл фонарь и, вспомнив о раздетости Вячеслава Владимировича, закрыл его дверь и, сев спереди, включил встроенную в потолок лампу.