Все лгут

По ночам мне снились кошмары.

Окровавленная ладонь Паолы высовывалась за край коврика, хватала мою и в тот миг, когда сани соскальзывали с края полыньи, утаскивала меня с собой в темную воду. Я кричала, боролась, пытаясь вырваться, но ее хватка была слишком крепка, вода слишком холодна, а моя вина – слишком тяжела.

Я просыпалась вся в поту, с бешено колотящимся сердцем.

Однажды, проснувшись, я обнаружила рядом с собой Винсента.

– Это был всего лишь сон, Ясмин.

Нет, это был не только сон, но этого я сказать не могла.

Том звонил несколько раз, но я не отвечала. Не могла слышать его голос – не было сил выслушивать его жалкое самовлюбленное нытье.

Это так ужасно несправедливо. Так несправедливо.

Разумеется, это было чертовски несправедливо. Мои мама и сестра погибли, мой папа покинул свою страну, отказался от своей жизни ради неблагодарной гулящей дочери, а ни в чем не повинная колумбийка лежала теперь на дне моря, завернутая в уродливый пластиковый коврик. А где-то внутри меня рос слизистый комок клеток, о котором я ничего не желала знать.

Вот это было несправедливо.

* * *

Однажды вечером папа зашел ко мне и присел на край кровати. Выглядел он как-то иначе, словно ему в некотором роде полегчало. Папин взгляд прояснился, однако в его глазах было столько горя, что я почти испугалась.

Мария укладывала Винсента спать, ее бормотание было слышно сквозь тонкую стенку. Она любила сказки и охотнее всего рассказывала нелепые истории с какой-нибудь очевидной моралью – типа «терпение и труд все перетрут», или «мир правдой держится», или «кто роет другому яму, сам в нее и упадет». Словно на самом деле существовали некая вселенская справедливость или всеблагой Господь с длинной бородой, который сидит на облаке и распределяет наказания и поощрения.

Папа посмотрел на меня и погладил по щеке.

Я зажмурилась – невыносимо было видеть сострадание и муку в его глазах.

И тогда папа рассказал мне, что должно было произойти дальше.

49

Поставив сумку на пол, Мария поцеловала папу. Потом обняла Винсента.

– Доверяю тебе Самира и Ясмин, – сказала она, проводя рукой по его рыжим волосам.

Винсент, выпятив нижнюю губу, скрестил руки на груди.

– Что такое? – Мария, наморщив лоб, потянулась было к крючкам под шляпной полкой. Немного поколебалась. – Самир, ты видел мой коричневый шарф?