Все лгут

С чего бы? Этот дом ведь стоял на самом краю света.

Через пару минут в кухонном окне возник темный силуэт.

Папа.

Он стоял совершенно неподвижно и, казалось, вглядывался в темноту. Я приподняла ладонь, зная, что он все равно меня не видит.

«Осталось немного, – подумала я. – Не больше получаса».

Временами приходилось долго дожидаться, пока Винсент наконец угомонится – по вечерам он бывал беспокойным и тревожным. Но уж если он заснет, разбудить его становилось не так уж просто. Можно было спокойно пылесосить, смотреть телевизор или слушать музыку, совершенно не боясь его потревожить.

Папин силуэт исчез, а я осталась стоять. Пытаясь согреть руки, я засунула их за пояс джинсов. Потом принялась ходить взад-вперед, изредка бросая взгляд на усадьбу. Она была погружена в темноту – кажется, семейства де Вег дома не было.

Я снова взглянула на часы: половина десятого.

Открылась входная дверь.

Сердце сделало сальто в груди, и я шагнула в сторону дома.

Время пришло.

Папа втащил меня внутрь, едва я показалась на пороге. Снял с меня шаль и кожанку и повесил в прихожей.

– Он спит? – прошептала я.

– Как убитый.

Его ладони – папины ладони – накрыли мои. Папины руки были сухими, теплыми и надежными.

– У тебя ледяные руки.

Папа обнял меня за плечи и проводил в кухню. Там аккуратно усадил на стул.

– Я заварю тебе чай, – сказал он.

Я ничего не ответила. Кажется, было совсем не время пить чай, но когда папа принес мне дымящуюся чашку, я с благодарностью ее приняла. Отхлебнув обжигающего напитка, я принялась согревать пальцы о поверхность уродливой керамической кружки, которую прошлым летом Мария выкрутила на гончарном круге на каких-то курсах.

Папа присел на стул напротив, посмотрел на меня и глубоко вздохнул.