— Этот тоже помогал, — сказал избитый человек.
— Били всем аулом, всем и отвечать. Нечего сваливать вину на черного козла! — зло крикнул Хамит.
— Там разберемся, взять его! — приказал Ясави.
Зифа почувствовала, как задрожала Камиля. Наверно, она упала бы, если бы Зифа не поддержала ее.
«Любит она его, — поняла Зифа. — Не все тогда сказала — главное утаила от меня».
Уводя под руку Камилю, Зифа слышала, как распоряжался Ясави:
— Хайдар, немедля вези в больницу. А арестованных запереть в амбар. Закир, где ты?
— Я тут.
— Беги в сельский Совет, вызывай милицию. А вы все расходитесь по домам.
Проводив Камилю, молчаливую, сникшую, Зифа вернулась домой. Поднявшись на крыльцо, она оглянулась. В окнах погасли огни, угомонились собаки. Залитый щедрым лунным светом, безмолвный и обманчиво мирный лежал Карасяй.
Апрельские дороги
Мокрый снег противно чавкал под ногами арестованных. На черных буграх, выступивших среди снежной равнины, не обращая никакого внимания на людей, чинно галдели грачи.
Рядом с торговцем кожей семенил, то и дело с опаской оглядываясь на конвой, коротконогий полный человек. Третий арестованный — Хамит шагал с независимым видом, и это очень злило милиционеров.
Они поднялись на безлесный холм, откуда можно было бросить прощальный взгляд на Карасяй. Кроме Хамита, никто не оглянулся. Остановившись, он прищуренными глазами смотрел на родное село. Из многих труб поднимался дым.
— Слушай, ты! — крикнул старший. — Не задерживайся, догоняй команду.
Хамит презрительным взглядом смерил старшего, однако послушался его. В душе Хамита росла неприязнь к торговцу кожей, к его компаньону, к милиционеру и к самому себе. Угораздило же спьяну попасть в такое грязное дело!
Хамит сплюнул и выругался.
«А все из-за Камили, — размышлял он. — Не смеялась бы над ним в клубе, перед всем аулом, не пошел бы пить к дяде. И тот тоже хорош гусь! Все наливал да приговаривал: «Пей, наше время пьяное. Те, у кого есть деньги, пьяны от водки, а голодранцы — от речей уполномоченных. У меня, слава аллаху, есть водка! Пей!»
Дорога шла лесом, который тянулся на восток верст на двести. Из глубины леса повеяло прохладой, воздух, спертый, пахнущий прелыми листьями, ударил в нос.
У Хамита забилось сердце. Надо бежать! Кони застрянут в чаще, а пешим его не догнать! Если начнут палить из наганов, за деревьями не опасно! Но волчья жизнь еще страшнее пуль. Прятаться от людей, жить в вечном страхе… Хамит, волнуясь, непрерывно курил, бросал окурки на обочину дороги.