– Нет, девочка.
Внутри всё сжимается. Обычно после этого слова применяется физическая сила. Я замираю, зажмурив глаза. Если не видеть, как он приближается ко мне, страх не знает, за что уцепиться.
Кончики его пальцев касаются моей щеки. Я задерживаю дыхание.
– Посмотри на меня, – требует он.
Я боюсь открыть глаза и вновь оказаться под его влиянием.
– Посмотри на меня, – повторяет он. Жёстче.
Я смотрю. Мои кости болят, желая большего, чем пальцы на моей щеке. Тем временем они опускаются ниже. Касаются ожерелья из кровоподтёков на моей шее.
– Я хочу видеть тебя в своей одежде. Либо без неё, – безразлично добавляет он, вскидывая густую бровь.
Я смотрю в его глаза, встречая сопротивление. Он непоколебим. И это его желание.
– Ты маньяк, – процеживаю я сквозь зубы. – Псих. Ничуть не лучше своего отца! – выкрикиваю я, и тут же жалею об этом.
Глаза Колдера стекленеют от моей словесной пощёчины. Он делает шаг назад от меня.
– Прости, – шепчу я в пол.
– Нет. – Он качает головой с безумной ухмылкой. – Ты права. Я псих. А ты – моя. Так что делай, что я говорю.
Я – его. Я вдыхаю эти слова. Смакую их на кончике языка.
Я снимаю с себя футболку Гейба. Вместе с заплесневелой злостью и обидой. Я жила в коконе из безответных чувств и обманчивых надежд. Молча беру футболку Колдера и надеваю её.
– Хорошая девочка. – Колдер гладит мою щёку. – А теперь пошли завтракать.
ПРОКЛЯТЬЕ
––27–
– Кто такой этот Гейб? Почему вокруг него столько разговоров?
Мы завтракаем в тяжёлом молчании с примесью обиды, пока Колдер не задаёт этот вопрос. Я продолжаю смотреть в свою тарелку. Мне страшно говорить ему о Гейбе. Страшно показаться ещё более уязвимой, чем я есть.