Мост

И Базар выскочил за дверь, Джума остался. Ему хотелось поговорить с этим человеком, и он стоял, не зная, как начать.

Шаммы докурил сигарету, потом сказал:

— А ты что стоишь, как истукан? Или уходи, или садись.

— Шаммы-ага, простите его… — произнес Джума и присел на канистру.

Шаммы поправил подушку:

— Ну-ка, скажи правду, кто вас послал ко мне?

Джума молчал. Не хотел он говорить, что послали их сиплый Берды и Халима-апа.

— Мы сами пришли…

— Неправду говоришь, не ваши это слова…

Джума снова промолчал. Молчал и Шаммы. Потом заговорил:

— Обидели вы меня… Но на вас вины нет, вина на тех, кто вас послал.

Он помолчал, потом продолжил:

— Ты уже раз обидел меня. Помнишь, наверное, когда ты в Шехитли остался без глотка воды, а я догнал тебя. Я ждал, ты поднимешь руку, а ты и не подумал. Что же мне, уговаривать тебя надо было? Я со злости взял да и проехал мимо. Только я бы все равно остановился, даже если б эта чертовка не забарабанила по кабине.

Джума поверил Шаммы сразу: так оно и было, он не хотел поднимать руку, не хотел просить. Вспоминая дорогу к Караджару, он всегда краснел. Несколько дней назад Таган-ага к слову сказал:

— Неспроста это место назвали Шехитли — умирающий от жажды. В давние времена такой же молодой джигит, как ты, пустился в путь и умер без воды. С тех пор и осталось это название.

— Я ведь тоже живой человек, — говорил тем временем Шаммы, — могли бы прийти и сказать: «Шаммы-ага, давайте вместе поедем, и вы посмотрите, и мы». Захотел бы — поехал, а не поехал бы — поблагодарил, что и меня вспомнили… А вы с бутылкой лезете. Иди и скажи тому, кто тебя послал, — если у него так много водки, пусть выльет в Джар.

Последние слова Шаммы уже прокричал. Джума сам не заметил, как вскочил, ноги у него дрожали. От стыда он мечтал только скорей добраться до выхода, как вдруг Шаммы уже спокойно спросил:

— Во сколько собираетесь ехать?

Джума не сразу понял. Зачем это ему? Все равно ведь не повезет. Но все-таки ответил:

— Рано утром собираемся.