И все. Боль, темнота, невозможность дышать.
Психика человека интересно работает в таких экстренных ситуациях. Яна так до сих пор до конца и не поверила, что случилось самое страшное, то, чего она боялась всю жизнь. А вот когда ее тело погрузилось в воду, она реально запаниковала, потому что, как ни старалась, не могла направить свое тело вверх. Она вошла в эти огромные толщи воды с такой силой и такой скоростью, что тело и под водой продолжило свое губительное движение вниз. Она слабо забирала руками, ногами и пыталась подняться наверх, хотя Яну это вряд ли спасло бы потом, ведь она не умела держаться на поверхности воды, но инстинкт есть инстинкт. И в какой-то момент Яна даже начала некоторое движение вверх, но ее силы были слишком малы, а толща воды слишком большая, и Яне не хватало кислорода.
Она не умела задерживать дыхание и поняла, что проиграла эту битву. Соленая вода начала проникать в легкие. А это было обидно потому, что Яна только-только увидела, как сверху пробивается свет. Ей почти удалось подняться. Последней мыслью Яны было: «Я же говорила… нельзя меня было скидывать. Я не планировала утопиться».
Яна сама не успела разобраться, верит ли она в чудо или в загробную жизнь. Темнота, поглотившая ее, не дала ей в полной мере определиться. Да и смерть от утопления оказалась не такой уж долгой и мучительной. Она умерла почти сразу. От взрыва и огня было бы, наверное, быстрее, но болезненнее. Но Яну безумно удивило, что после смерти люди могут перерождаться не только в других живых существ, пусть даже в кошечку или собачку, а вообще в неодушевленные предметы. Она превратилась в твердый, каменный фонтан, который сильно сдавливали со всех сторон, наверное, бетон или опоры. Из ее внутренностей все время извергалась вода. Но, несмотря на то, что она превратилась в камень, Яна почему-то продолжала чувствовать боль, тошноту, рвоту.
— Давай, давай, девочка! Господи, как же она уже наглоталась! Дочь моя! Любовь моя! — услышала Яна.
Она узнала голос своего отца и закашлялась.
— Еле выцепил ее, еле нашел, еще бы немного и Яна ушла бы в пучину, — сказал другой голос, тоже знакомый Яне, и она уже даже поняла, что он принадлежит ее другу — патологоанатому Витольду Леонидовичу.
Она открыла глаза и просто ослепла от синевы моря, неба. И ее снова рвало водой. Эта вода обжигала и отравляла ее изнутри. Цветкова уже увидела Ивана и Витольда, но сказать им ничего не могла. Словно в фильме ужаса, Яна открывала рот, а оттуда лилась вода.
— Давай-давай… дыши! — подбадривал ее Иван Демидович. — Все хорошо!
— Мы выжили? — наконец произнесла Яна.
От удара о воду у нее горела вся кожа, першило в горле, щипало в глазах, и продолжало тошнить.
— Пока да… — туманно ответил ей Витольд Леонидович, пытаясь надеть ей на голову какое-то седло или крышку от унитаза.
— Что ты делаешь? Что это такое? — не понимала Цветкова.
— Да это ты с ним вылетела из самолета. Оторвала от массажного стола, наверное, — пояснил Иван. — Надень на себя как спасательный круг, вроде не тонет.
— Скорее, как спасательный ошейник, — поправила его Яна, осматриваясь по сторонам, что было делать крайне неудобно.
А везде можно было увидеть линию горизонта, где море сливалось с небом, и ничего больше не просматривалось, ничего — до рези в глазах.
— А где самолет? — спросила она.
— Улетел, — хихикнул Витольд Леонидович. — Нас вот скинул и унесся. А пока мы всплывали, его уже и след простыл.
— Берегов не видно, что же нам делать? Почему нам сразу не дали погибнуть? Так же умирать дольше и мучительней, — сказала Яна и добавила: — Я не умею плавать.
Мужчины держали ее с двух сторон.