Кровная связь

Мы прошли через этот опыт нормально.

— Если ты собираешься прилечь и вздремнуть, дай мне знать. Я позову Шора, чтобы он снова понес тебя на руках, — фыркает Киран, я бросаю на него взгляд и закатываю глаза.

— Спасибо за заботу, но я в порядке. Посмотри, как мы очистили лагерь без того, чтобы нам сначала надрали задницы! И ни одной сломанной кости. Я горжусь тобой, Блэк!

Парни вокруг него хихикают, но быстро замолкают, когда он поворачивается, чтобы окинуть их всех смертельным взглядом. Может, они и не почитают его так, как почитают моего Привязанного, но его явно все еще уважают.

Я понимаю почему.

Атлас придвигается ко мне чуть ближе, пока мы ждем остальных. Я могу видеть всех своих Связных, кроме Норта. Я не волнуюсь, потому что знала бы, если бы с ним было что-то не так, но это все равно заставляет мою кожу слегка зудеть.

«Где ты?»

Он быстро отвечает. «В палатке. Ты уже вернулась, или это просто еще один маленький момент ясности?»

Я откидываю плечи назад и оглядываюсь по сторонам. Палатки для содержания близко, и я говорю Атласу, куда направляюсь. Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, но достаточно легко остается позади, доверяя мне.

Я ныряю в помещение и обнаруживаю, что, хотя клетки были открыты, большая часть исцеления и оценки все еще происходит внутри них. Некоторые из Одаренных, которые находятся здесь уже долгое время, настолько слабы, что их придется выносить, а некоторые выглядят слишком раненными, чтобы их можно было перенести. При виде их у меня сжимается грудь. Я подхожу к Норту, который наблюдает за всеми этими людьми, и его лицо выдает все его отвращение и ненависть к мужчинам и женщинам, ответственным за это.

Я прочищаю горло и бормочу: — Я вернулась. Как положено, я имею в виду. Извини, что отклонилась от сценария.

Он кивает. — Это было к лучшему. На их стороне было гораздо больше, чем мы изначально рассчитывали. Это всегда так, независимо от того, сколько мы добавим лишнего.

Похоже, это одно из многочисленных преимуществ Сопротивления. Благодаря своей беспринципности, они просто похищают и промывают мозги целому ряду новых солдат, которыми готовы пожертвовать, чтобы пробиться к нам.

Мы молча наблюдаем, как одна из женщин в клетке срывается и начинает кричать на оперативников, которые подходят к ней. Она в ужасе, впивается когтями в свою кожу, словно пытаясь откопать что-то, чего мы не можем увидеть. Когда оперативники меняются, чтобы к ней подошла женщина, она ломается и начинает безудержно рыдать.

Я хочу плакать вместе с ней.

Мне требуется две попытки, чтобы заставить свой голос работать. — Что с ними происходит?

Норт гримасничает. — Тебе вряд ли нужен ответ на этот вопрос, Олеандр. Тех, кого можно забрать домой, забирают. Держись за это, а не за альтернативу. Это то, что я делаю.

Глядя на толпу… я не уверена, что кто-то из них действительно может вернуться домой.

— Кто это делает? Кто должен усыпить их, если они не могут быть спасены?

Его глаза сузились на меня. — Нет. Не спрашивай, и не думай так. Это не то, для чего будет использован твой дар.