Рубеж веков

В общем люди смотрели с опаской на группы солдат, но были и те, которые праздновали. Одну такую группу Теодор встретил в постоялом двое, при котором было нечто вроде трактира, куда зашёл перекусить. Он бы туда и носа не сунул в одиночку, но запах оттуда шёл такой вкусный, что рот тут же наполнился слюной, а в брюхе заурчало. Заказав что-нибудь поесть мясного и промочить горло, он уселся за стол и начал осматриваться. В одном углу этого довольно приличного заведения сидели, по-видимому греки, так как именно их речь слышалась, но с большим количеством сарацинских слов. Они явно праздновали – весело, сыто и уже пьяно, хоть и день. Был занят ещё стол, за которым сидела компания из трёх разновозрастных сарацин, довольно обеспеченных с виду. Увидев, что Лемк с любопытством рассматривает их, они подняли свои чаши и слегка наклонили голову. А потом они позвали его за свой стол, желая пообщаться с офицером победоносной армии, как они пояснили, узнать новости из тех мест, в которых он побывал и самим поделиться новостями.

Это были первые сарацины, которые не старались его убить, а потому было очень интересно с ними пообщаться. Представились как Якуп, Иззет и Юсуф. Пили они сладкое виноградное вино, к которому он тоже присоединился, а потом уже ему ещё принесли целое блюдо с тушёным мясом и овощами – яхнию, запеченное мясо с луком и специями – гювеч, свежие лепёшки, ещё местного вина. Глядя, как заканчивает шкворчать жир и соус в прекрасно выглядящих блюдах, Лемк накинулся на еду и лишь когда он насытился, начался разговор. Начали о погоде, потом перешли к обсуждению семей, что дети растут непослушными. Узнав, что Теодор холост, посетовали что надо жениться как можно раньше, чтобы успеть воспитать наследника, так как времена совсем неспокойные. Когда он сказал, что совсем не офицер, а всего лишь протодекарх, Якуп отмахнулся и сказал, что будет ещё офицером, какие его годы. Потом перешёл разговор на торговлю, и собеседники Теодора, оказавшиеся небогатыми купцами, жаловались, что торговля совсем зачахла в последние годы.

- Совсем последние времена настали. Мы, честные джулепы, должны нести пешкеш, подарки всем местным кади и мухтесибам, чтобы они нам позволили торговать! И подарки требует каждый, у кого есть хоть ничтожная доля власти. Так мало того, они устанавливают цены такие, каких уже сроду во всём подлунном мире не сыскать! Десятипроцентной прибыли даже не получить! А ведь какие расходы – подарки, будь они не ладны, наём охраны от расплодившихся разбойников… Раньше хоть султан мог заставить своих валашских, семиградских и молдавских вассалов заставить продавать нам по мубайя, то есть обязательным закупкам, всё что они там у себя выращивают. Прибывали купцы по Данубе из немецких земель, по Марице (Эвросу) поднимались корабли из Мисра, Венеции, Афин и прочим, которым можно было это перепродавать с неплохим барышом. Что говорить? У иноверных вассалов можно было купить по шесть акче за киле (25 кг), мы продавали по двенадцать. А сейчас? Поставки прекратились и сейчас цена за киле ячменя доходит уже под восемьдесят акче! Вокруг есть славные рудники, производим в городе много всего, а никуда не продать, кроме султанского войска. А помимо кади, который устанавливает цены, есть ещё и базыргянбаши в каждом очаге – корпусе. А сидят на этих должностях евреи, которые ведают закупками для войска, и с ними остаться в выгоде не получается – всё себе забирают. Со всеми воюем, вассалы восстали, кроме кочевников, но те сами как ходячее бедствие – где пройдут, там образуется пустыня – ни людей, ни их имущества, ни даже травы…

- Именно поэтому горожане сдали город?

- Да, и не только. Султану нужны деньги, а где их брать, если из райи уже всё выжали? У тех, у кого есть. В городе за последнее время почти раз в год меняются градоначальники, потому как султан находит повод, чтобы срубить ему голову, а имущество конфисковать в казну. И так по всему султанату. Однако желающие влезть повыше всегда есть – риск большой, но и доходы огромные, если знаешь, что делать и с кем дружить во дворце султана. И такими образом скоро и до нас доберутся… А если поменяем подданство, то можно будет вновь торговать со всем миром. Счастливая и довольная паства - конечно же угодно нашему богу.

- А вы не чувствуете к нам ненависти?

- Какая ненависть? Султан глупый, навлёк несчастья на свою землю, его наказывает бог! А вы – лишь орудия бога. Так зачем нам вас ненавидеть?

Поменяли очередной кувшин, но Теодор, чувствуя, как хмель начинает застилать туманом его голову и желая посетить ещё кое-какие места в городе, распрощался с такими неожиданно дружелюбными сарацинами и покинул заведение, сытый и довольный, прихватив с собой баницу, местный традиционный пирог.

А Теодор пошёл по окраинным сохранившимся церквушкам ортодоксов, расспрашивая о том, какие у них хранятся книги. Перепуганные священники, поглядывая на молодого, выпившего и вооруженного воина, запинаясь рассказывали, что они бедны и книг у них никаких нет, кроме священного писания. Что те, которые сохранились со старых времён, давно забрали в крепость. А когда он подошёл к крепости, то его на входе остановил сперва декарх с двумя десятками солдат, потребовав разрешение на вход, а когда его не оказалось, сказал, что не может ни в коем случае пропустить. Пришлось возвращаться в кентархию, не покопавшись в местных старых документах.

Глава 17

За короткое время после падения Адрианополя вся территория с более мелкими городками, что лежали к западу и северу попали в руки ромеев и их союзников. Филиппополь, Харманли, Лозенград, Чирпан, Шерамполь, Новая Загора, Старая Загора или Августа-Траяна, Ямбол и многие другие. Многолюднейшая область упала в руки войска почти без всякого сопротивления. Лишь отдельные укрепленные поселения отказались впустить солдат, надеясь на то, что сумеют продержаться до войск самого султана Ибрагима.

А между тем, войско, что выступило на запад, увидело причины, по которым такая многолюдная область вела себя тихо и отсутствовали знаменитые гайдуки, которые в прошлых годах бродили в этих местах числом до пяти сотен сабель в четах. Под молодым сарацинским городком Харманли движущееся войско встретило целое поле, усеянное человеческими костями. Часть костяков покачивались в петлях на ветвях небольшого леска, иногда соприкасаясь с гулким стуком. В небольшой ветерок, раздавался целый перестук, похожий на мелодию. Тут уже не бродили падальщики, не летали вороны, а был обычный пейзаж. И тем более было не по себе от этих тысяч останков, которых сарацины запретили хоронить, так как они принадлежали гайдуцкому войску, которое попробовало поднять восстание в прошлом году и где оно в массе своей и полегло. Ощерившие рты черепа, казалось, в немом удивлении провожали пустыми глазницами толпы солдат, бросивших вызов жестоким господам этих земель. Они как бы говорили – «Куда вы? Посмотрите на нас! С вами будет то же самое!»

Уже когда часть войска подходила к Ихтиманским горам, что отделяют Фракию от Средецкой Болгарии (а соединяют Гемские горы и Родопы), и уже поднималась на перевал Трояновы Ворота, когда были получены сведения от местных жителей о том, что крепость на перевале занята сильным гарнизоном и она полна припасов. Несмотря на это, последовал приказ двигаться дальше. Но пока поднимались на теснины, пришлось оставить внизу практически весь обоз, так как горные дороги крайне узки и обрывисты. Страшно представить, что на них творится в плохую погоду. Поднявшись к самой крепости, попытались устроить осаду – но как её устроить, если окружить её невозможно, и она свободно может получать припасы с западной стороны? Потому помучались под ней с неделю и было решено возвращаться ввиду сложности снабжения припасами и водой солдат, которые уже стали ощущать нехватку провизии.

Лемку было интересно взглянуть на одну из групп местных жителей, которые называли себя тоже «римлянами», что у них звучало как «аромуны». Рассказывали, что это потомки солдат и переселенцев из Рима, которые со временем немного одичали и стали заниматься на обширных горных пространствах охотой и скотоводством. В основном они проживали дальше на запад, и в этих местах их было совсем мало, но несколько сотен мужчин этого племени присоединились к войску и стали проводниками и разведчиками. Так же войску помогали местные одичалые греки – цинцары или черновунцы. Являясь скотоводами, которые кочевали между Румелией и Силистрией, они вытеснялись с лучших пастбищ юрюками и сарацинами в самые отдалённые и труднодоступные районы, которым ярко желали отомстить и вернуть себе свои пастбища. Причем аромуны и черновунцы не любили друг друга из-за веков конкуренции за оставшиеся земли и стремились порой подставить друг друга. Когда произошли стычки между этими, на первый взгляд очень похожими мужчинами, вооруженными в основном луками и более редким огнестрелом, со своими кривыми однолезвийными ножами, одетыми в свои традиционные черно-белые одежды, пришлось запомнить, что посылать их на совместные задания нельзя ни в коем случае.

Трояновы Ворота надо было взять, но как – никто не знал. За перевалом лежала плодородная долина, центром которой была София, как ныне называли древнюю Сердику, или как она ещё называлась во времена Юстиниана – Триадица. Этот богатый город, так же как и Адрианополь, не был столицей Силистрии, в отличии от тех же двух резиденций султана – западной в Белграде (или Сехирбейяз, как ещё стали называть его сарацины) и восточной резиденции – непосредственно Силистрии, расположенных на Данубе. Но он был очень богат, вокруг располагались много мастерских и рудников, здесь проживали множество различных умельцев и просто богатых людей, а сам город славился своей изысканной архитектурой. Единственной причиной, почему этот город не стал столицей – это сложность в том, чтобы добраться до него, окруженного горами. Старые имперские дороги хоть и поддерживались в хорошем состоянии, как Виа Диагоналис, но уже не могли вместить все караваны купцов, паломников, крестьян, путешественников, кочевников, всякого сброда, вечно шатающегося по дорогам. Аромуны и черновунцы рассказывали, что к северу в горах есть ещё тропки, по которым можно провести войска, но они ещё более круты и ни одна телега, не говоря уж о пушках, не смогут там пройти. Да и солдаты не всякие справятся. Конница там явно не пройдёт.

Как бы не злились знатные, но поделать ничего не смогли. Попытка поставить с трудом доставленные орудия натолкнулись на меткий пушечный обстрел со стороны господствующей на местности крепости, ядра откуда простреливали казалось каждый клочок в окрестностях. Попытка ночного штурма, предпринятая одним из отрядов добровольцев, была быстро отбита с большим уроном для них. Все подошедшие силы в бой было не бросить – слишком мало пространства. И как итог, пришлось возвращаться, потеряв впустую более двух недель, которые ушли на путь и несколько сотен убитых и искалеченных, разбившихся, заболевших и потерявшихся солдат.

В штабе начали отдавать приказы, разворачивая всё подходящие растянувшиеся войска, решив оставить небольшой заслон на месте лагеря, который легче было бы снабжать припасами. Нашли развалины старой ромейской дозорной башни, которую начали быстро восстанавливать и укреплять на новый лад, затащив наверх несколько фальконетов, пару полукулеврин и десятка пять солдат, так как больше разместить там было невозможно. Но этих сил, по задумке, вполне должно было хватить, чтобы помешать бандам сарацин пробираться на восток, к Филиппополю и дальше. А основные силы, день за днём спускались в долину и уходили на северо-восток, к более многочисленным перевалам через Гемские горы, ведущим в богатые края Приданубья вообще и к восточной резиденции султана Силистрии и древней столице болгар – Тырново, в частности. Захватив приречные и приморские города, можно было бы обойти труднодоступные части Гемских гор и выйти к Софии-Сердике по северной дороге.

Войско поделили на четыре части, по числу основных перевалов, через которые они должны были пройти. Пятой частью был корпус Кавасила, который действовал у Шумлы, которую не мог взять и опустошал местность у Мадары, Маркианополя и Варны, как теперь называли Одессос. В захвате прибрежных поселений ему вовсю помогал флот союзников, моряки которых проявляли ужасную свирепость в разграблении поселений.

Вообще слухи о добыче, которую брали Кавасил и все, кто был с ним, вызывали чувство зависти у большинства офицеров и солдат, которым слухи о тамошней добыче застилали глаза и они забывали о том, сколько всего они уже набрали, заставляя поторапливаться. Ромеев в ходе движения ставили всегда позади, потому как, что зачастую не стеснялись озвучивать латинские и ромейские аристократы, солдаты из ромеев все из нищих и воров, а потому не смогут удержаться от грабежей, и потому грабили всех идущие впереди савойцы, генуэзцы и прочие, накапливая количество телег с добром в обозе.

Сицилийская турма двинулась как и все, на северо-восток, следуя к Вырбишскому перевалу. Через восемь дней пути часть войска, в которое входила Критская турма Стефана Алусиана повернула к Казанлыку, стерегущему путь через Шипкинский перевал Гемских гор на Тырново. Вторая часть свернула ещё через четыре дня на Твердицу, что вела к городу Елена, что собой закупорила второй проход к Тырново. Сицилийцы с частью савойев ещё через пару дней повернули к Вырбишскому ущелью. Остальные войска, помимо тех, кто остался охранять захваченную провинцию и собирать пополнения и припасы, двинулись к Ришскому перевалу, следуя на «помощь» Кавасилу, чтобы разобраться с Шуменом и двинуться к Данубе.