Римаут

Время тянулось медленно, как резиновое. Цифры в углу экрана не спешили меняться, будто заставляя поторопить их. Но ничего не выходило. Заснуть Лири не боялся, от принятого заранее энергетика бодрости тела – хоть отбавляй. С силой духа после крайне странной смерти комиссара было гораздо хуже: а что если в дом заявится это туманное нечто? И как он поможет – начнет стрелять? Ах да, у него и оружия-то с собой нет. Да и что толку с его табельной «беретты» против мутного призрака, сворачивающего шеи.

А Павлу Фроману снилась погоня. Самая настоящая, как в кино. Он убегал по темной аллее – видимо, какой-то парк, тусклые фонари по обочинам, дальше в стороны лес, а под ногами хрустел гравий. Не видно ни преследователя, ни цели бега – просто гнетущее ощущение, что смерть следует по пятам. И есть, есть еще небольшой шанс удрать, но сил оставалось все меньше. К тому же сколько ни беги – вокруг ничего не менялось. Одиноко и страшно. Он сейчас вовсе не взрослый человек, отец двух детей, а загнанный в темный парк подросток.

Бежать, только бежать!

Он заснул в кресле, чтобы не тревожить разметавшуюся по постели жену, и теперь ему было неудобно. Голова свешивалась вперед, на грудь, а руки, спокойно лежавшие на подлокотниках, упали вниз, будто пытаясь дотянуться до чего-то на полу. Неприятная поза, но во сне ее не сменить.

Он видел впереди дом. Сперва нечетко, в блестящем водяными каплями воздухе – да, здесь идет дождь, противный и мелкий, – а потом уже яснее и яснее. Это был его новый дом. Тот, что он купил в этом странном городе. Тот самый, в котором заснул: Павел понимал, что спит, и в то же время этот бег, эта погоня – тоже были реальны. Но в нормальном мире он бы сейчас продирался через кусты, растущие напротив ворот, по незастроенной домами стороне улицы, а тут – чистая, засыпанная гравием аллея.

Странно. И – страшно. То, что гналось за ним по пятам, все ближе, оно настигало. Павел обернулся на бегу, но по-прежнему ничего не увидел позади. Только странное тепло, что-то греющее воздух далеко впереди себя, испаряющее мелкую водяную взвесь.

Дом был все ближе. Он такой же, как в реальности – и другой. Первые два этажа и двор не отличить от того места, где он сейчас спит, а вот выше… Да-да, выше тоже есть этажи! Их много, их немыслимое количество, уходящих вверх, пронзающих низкие дождевые облака.

Что же он такое, этот его новый дом?!

Павел на бегу задрал голову, зачем-то считая этажи. Десятки, многие десятки, и это – только видимая с земли часть. У дома появились пристройки по краям, выступавшие в стороны соседских участков. Стены из приятно-песочного стали темного, будто закопченного веками цвета. Над навесом входа вырос выступ, похожий на мощный балкон с низким ограждением. Водосточные трубы стали толще и позеленели, словно тоже прибавили в возрасте сотню-другую лет. Ничего не понятно… Где это все? Зачем?

В спину его бил горячий воздух, как из тепловой пушки, которые любят ставить в холодных странах на входе в помещения. Ему сразу вспомнилась Норвегия, тот лыжный курорт, где они с Марией побывали после свадьбы. Еще вдвоем, ни Вика, ни Агаты…

Струя настолько мощная, что Павел словно получил дополнительное ускорение, толчок от неведомого существа. Словно тот и гнался за ним и стремился избавиться сразу. Не упасть бы на этой волне горячего воздуха, несущего человека к приоткрытым воротам. Главное, успеть добежать. И спрятаться. Или же – это не так уж важно?

Что-то негромко прозвенело, звук был похож на задетые рукой китайские колокольчики над входом. Давление в спину стало ураганным, Павел больше не бежал, его подняло над дорожкой, выше фонарей, на уровень верхушек деревьев. Он летел. От него сейчас ничего не зависело – впереди стена второго этажа, окно их с Марией спальни.

Никакого удара, ничего, Павла будто процедила сквозь стену неведомая сила, опаляя своим огненным дыханием. Смяла, втискивая в кресло и разворачивая вместе с ним лицом к себе.

В этот момент Павел и проснулся, резко вскидывая голову, стараясь освободиться от кошмара. Но из последнего ничего не вышло: перед ним стоял пылающий человек. Черты его лица и тела были смазаны, растерты пламенем в неясный силуэт, нестерпимая обжигающая волна шла от него непрерывно. Павел почувствовал, что у него самого начало обгорать лицо, вскинутые на защиту руки, трещат волосы на голове.

– Кто ты? Зачем?! Уходи! – закричал он.

Человек молча придвинулся вплотную к Павлу, схватил руками – двумя гудящими от жара пылающими трубами – за плечи и приподнял из кресла. Воздух бурлил от огня, наполнялся нестерпимой вонью горящей кожи, ткани, чем-то жутким.

– Где ключ? – выдохнул ему в лицо, кажется, сам огонь. У человека не могло быть настолько страшного, пронизанного мукой, но одновременно повелевающего голоса. – Где ключ от этажей дома?

– У меня… Ничего… Кто ты?.. – прошептал Павел.

– Смерть! – ответ прозвучал приговором. Пылающий человек обнял его, прижал к себе. Мгновенно вспыхнула одежда, само тело воском начало плавиться в жутких объятиях. Павел уже не мог кричать – раскаленный воздух давно сжег его горло, испарил глаза. Оба силуэта слились в один, факелом стоявший посреди спальни.

Сожженный неведомым гостем человек уже не видел ничего: ни как падает с постели его жена, закрывая глаза руками, истошно крича что-то и стараясь отползти в сторону, укрыться, спрятаться хоть где-нибудь от этого зрелища. Ни как в спальню вбежала Агата, заслоняясь рукой от нестерпимого жара. Виктор не рискнул зайти, он стоял в дверях и кричал. Только что спавший мирным сном дом переполнен болью, огнем и звуками. От всего этого может лопнуть голова, что и происходит с останками Павла – череп с сухим треском взорвался, из него поднялись клубы пламени и черного сального дыма, как от горящей бочки бензина.