— В ночной, на работе, — буркнул Ваня.
— Ну вот, а ты молчал! — укоризненно покачала головой Тони и вдруг, осмотревшись, спросила: — Где у вас тут вода и ведра?
— Зачем тебе?
— Разве в такой грязи можно жить!
— Э, нет! — замахал руками хозяин квартиры. — Я и сам могу!
— А без тебя мы не обойдемся. Принеси-ка с Игорем воды, — распорядилась Тоня. — А ты, Леша, займись плитой.
Найдя ведра, Игорь выбежал в коридор. За ним вышел растерянный Ваня. Тоня тем временем подхватила на руки его сестренку и заходила по комнате.
— Знаешь, что мы с тобой сделаем, пока не поправится мама? — говорила она девочке. — Переселимся к нам в дом! Вот как приберемся, так я тебя с собой и унесу!
Часа через полтора в квартире Лазаревых стало чисто, уютно, тепло. Мы уселись возле плиты, где весело потрескивали дрова.
О том, почему Ване приходилось вечерами преподавать в шахматном кружке Дома культуры, мы знали. На скудный заработок матери-уборщицы и Василия, молодого еще токаря, трудно было прожить. Но все же школу он мог посещать.
— Выздоровеет мать, поедем обратно в деревню, — объявил Ваня твердо, как о давно решенном вопросе.
— И ты не закончишь десятого класса?
— А чего? Стану учителем в сельской школе. — Он пригладил вихорок на голове.
Трудно было поверить, что эти слова взрослого человека произносит щупленький паренек, почти еще мальчик.
— Да мы же тебя никуда не отпустим! — заволновалась Тоня.
— Нет! — Ваня сжал кулаки. — Пусть учатся те, у кого суконные брюки.
Мы переглянулись.
— Ты насчет Маклакова, что ли? — спросил я. — Так над ним вся школа хохочет.
— Хохочет? Мало этого! Он не человек, а подонок какой-то! — Ваня приподнял губу, показав два сломанных зуба. Глаза его гневно сверкали.
Не дожидаясь от нас вопросов, он стал рассказывать о том, как на днях в буфете Дома культуры Маклаков давал деньги двум парням.