Золото

— Что ты разорался, дуралей, узнай сначала, в чем дело! — и ткнул варегой в пушистый бок.

Пока дошел до головы транспорта, верблюды, равняясь по вожаку Самохе, самому огромному и сильному, один за другим полегли на снег прямо в оглоблях. Их длинные шеи стояли настороженно, торчали, головы все до одной повернулись к волынщику — своему вожаку — и ждали дальнейших распоряжений. Теперь их не поднять, пока Самоха не разрешит.

У наледи, разлитой от берега до берега, собрались буряты-верблюдчики в островерхих шапках. Многократная, судя по наращениям, наледь преградила путь верблюдам с их мягкими лапами. Подтягивался конский обоз, подходили извозчики, начинались ругань и споры о том, обязаны ли они помогать переправлять верблюдов. Неожиданная остановка вызывала досаду. Трудно было сказать, что хуже — пурга, снег, марь с кочкарниками или эти постоянные наледи.

Все свободные вышли на лед с пешнями, топорами и лопатами, чтобы насекать рубцы на полированной, блестящей поверхности. Поднялись каскады белой пыли. Все дальше уходила рубчатая лента. Вдруг работавшие с криком пустились бежать к обозу. Новое непредвиденное обстоятельство разрушало планы: вода вновь разорвала ледяной покров и хлынула из щели. Над рекой поднялся пар. Людей охватила тревога. Однажды, вот так же, пока рубили лед, разлившаяся наледь подошла к обозу и приморозила десятки саней. Надо было, не мешкая, что-либо предпринимать. Мигалов оглянулся назад: показалось немыслимым поворачивать сотни саней и отступать, — никто не мог поручиться за то, что там, куда отойдет обоз, не разольется такая же наледь.

Он мигом добежал до группы возчиков, вернувшихся с рубки льда.

— Ступайте и продолжайте. Проведем!

Риск был огромный: Самоха не пойдет вовсе или, добравшись до воды, даже войдя в нее, остановится, а с ним встанет весь обоз. Люди с ропотом ушли продолжать рубку льда.

Трунин тоже сомневался в результатах мигаловской затеи.

Рубка подвигалась быстро. Можно было трогаться — с наледи сигнализировали взмахами шапок. Самоху пытались поднять сначала криками, потом ударами бичей, но он не шевельнулся. Голова упрямо торчала на высоко поднятой шее. Блестящие глаза недоверчиво и пугливо глядели на белый путь. Он решительно отказывался подняться. Верблюдчик выходил из себя и, наконец, ударил его по носу. Самоха харкнул ему в лицо и воинственно следил за ним глазами, чтобы еще раз отомстить за обиду. Мигалов велел распрячь верблюда и снять с саней груз.

— Мы его сейчас — под белые ручки. Давайте пару коней покрепче.

Он коротко пояснил свою мысль; верблюдчики засмеялись и с веселыми возгласами принялись за дело. Связанного великана втащили на огромные сани и тронули коней. Любовь к своему старшему товарищу, доверие к нему и, может быть, привычка видеть впереди красный флаг в передке саней, которые возил он, как и предполагал Мигалов, сделали свое дело. Верблюды поднимались один за другим и трогались за конями, увозящими Самоху. Они жалобно кричали, их шеи взволнованно колыхались, но все же шли по ненавистной воде, обжигающей лапы. Мигалов отшагивал в отяжелевших валенках рядом с санями и только когда миновали наледь, сообразил, что можно было не мокнуть.

Выведенный с наледи транспорт снова остановился: надо было очистить ноги верблюдов и коней. Чистка отняла не мало времени. Лед, намерзший на копыта, с трудом поддавался ударам молотков, а с лап верблюдов обирать ледяшки приходилось руками, осторожно, чтобы не причинить боли и не повредить кожу. Наконец, Самоха тронул свои сани с флагом. Транспорт снова двинулся вперед.

— Ну, и денек дался, — ворчал Мигалов, — пяти километров не прошли сегодня.

Он с досадой повернулся к подошедшему старосте:

— Ну, что там еще случилось?

Тот указал на поворот реки, обозначенный скалой; со скалы простирала корявые ветви кудрявая сосна.

— Хивус{75} зарежет верблюдов.

— Мы так никогда не дойдем до Незаметного!

Староста настаивал на своем: плес{76} может выйти прямым, повернуть транспорт в узких берегах будет трудно и придется стать на ночлег под смертельным для вспотевших животных ветром.

Мигалов раздумывал. Ни разу еще не распрягали при солнце.