Матиас отшвырнул лист. Мадонна с Набхи. Не то. Всё не то…
Годами он мечтал написать свою Мадонну. Ему позировали и знаменитости, и его любовницы. Со своими детьми и с чужими. Модельные ангелочки. Его собственное потомство — с доказательствами и сомнениями насчет законности. Каждый великий художник ведь оставлял после себя свою собственную Мадонну. И Дебарг жаждал воплотить этот идеал.
Очередную свою Мадонну, «Мадонну Набхи» он рисовал с этой… Арлин… Малин? Матиас вечно путал ее имя. Проще было говорить «дорогая», но женщина протестовала.
Матиас вздохнул. Вытер лицо грязным рукавом.
Эх, зачем Мадонна тому, кто мечтал всю жизнь о Лилит?
Лилит. Диана Пуатье. Мелания… Разминулись в веках.
Десятилетним пацаном Матиас наткнулся на портрет молодой прапрапра… слишком много «пра-» и обидно мало осталось от изящной артистки мюзиклов Мелании. В нее, эту ведьму и демонессу, некогда влюбился молодой французский пианист-виртуоз.
Матиас не знал, да и не хотел знать, которым по счету был тот роман в жизни страстной пра-. Но виртуоз, прежде чем в истерике удрать из России в свою Францию (а еще клялся, что русские корни имеет), успел оставить два подарка: законную фамилию и младенца со своими генами.
Разве это по-мужски? Трус, слабачок. Таких женщин, как она, сейчас нет. Тот трехмерный портрет (реконструкция сценических фото и записей) покорил Матиаса. Больше нигде и никогда не встречал он такого взгляда богини тьмы — бездна.
Именно Мелания стала родоначальницей династии Дебаргов-артистов. Ее ребенок унаследовал музыкальный гений папаши и пронзительную красоту матери. Слава и деньги — чересчур скромно, даже беспомощно, звучит эта расхожая фраза, какие могут быть слава и деньги за великие заслуги, но мир бросался к их ногам, будто истосковавшийся пес.
С тех пор и повелось: каждый Дебарг, имел какой-нибудь дар, но ни один не переходил через границу обыденности.
Матиас положил на холст пятно синей краски, лениво размазал его, превратив в силуэт птицы. Как там сейчас его прототип? Избавили ли его доктора от невообразимой мечты и тяги к саморазрушению? От тоски по женщине, умершей за сотни лет до его рождения? Если есть запредельный мир, то почему бы не встретить свою мечту там?
Разверзнись на Набхи ад, Матиас усмотрел бы в этом долгожданную награду. Психотерапевты обещали исцеление. Обещали, что он сможет жениться на обычной женщине, воспитать детей… Как скучно! Всего лишь один поцелуй ТОЙ — и все, пусть горят небеса!
А небеса на этой Набхи так и горят, зловещая гора все растет, а людишки мечутся в панике. Как же боятся умереть все эти жалкие копии!
Последние часы Матиасу казалось, что настоящим является он, живущий здесь, на Набхи. А тот, что после терапии — нормальный и здравомыслящий прототип, уже не художник: ведь вместе с болезненной страстью уйдет и дар писать. А зачем тогда жить?
«Географический кретинизм никакой хоган не лечит», — подумала Ника, путаясь на дорожках визитницы.
Вначале она не могла найти свой хоган, теперь вот, в темноте, никак не могла выйти к тропе, ведущей к поселку. И фонарик мало помогал.
Между деревьями мелькнула чья-то фигура.
— Привет! В сторону поселка мне куда идти, не подскажешь?
На дорожку вышла женщина, осветив Нику фонариком.
ebooksa