— Дамы смертельно устали, — ответила Эми. — Если бы вы могли принести нам в номер чего-нибудь поесть и выпить…
— Да-да, разумеется. Омлет, ветчина, оладьи с кленовым сиропом. Выбор небогатый, зато "шабли" тридцать девятого года, еще из отцовских запасов. Он. знаете, любил…
— Вот и чудно. А сейчас мы, с вашего позволения, хотели бы немного отдохнуть.
— Извините. Ваш номер на втором этаже, сразу за лестницей. Ключ в дверях.
Их встретила светлая комнатка с идеально застеленными кроватями и садовыми ромашками в стакане. Эмили развалилась на кровати. Эми достала из пластиковой сумки махровый халат, тапочки, разные мелочи.
— Симпатичный старикан, — сказала она.
— Старикан, между прочим, красится, — отозвалась Эмили, не открывая глаз.
— И пьет кровь из своих жертв, — продолжила Эми, направляясь в ванную. Дверь она лишь прикрыла. — Полотенце твое какое? — крикнула она оттуда. — Голубое или розовое?
— Голубое.
— Не слышу!
— Голубое!
Через пятнадцать минут Эмили жадно глотала омлет с ветчиной, захватывая куски прямо со сковородки. Эми ограничилась вином и жареным хлебцем. Старичок, подав ужин, тихо сел в углу.
— Да, — Эми презрительно хмыкнула, — с годами у него спеси поубавилось.
— У кого? — спросила Эмили с набитым ртом.
— У Кшися твоего. Я тебе не рассказывала? Три года назад, в августе, у меня с ним случилась маленькая интрижка. Да ты ешь, ешь. Я жила в шикарном отеле на французской Ривьере. Раз в году я себе позволяю отпустить вожжи. И вот загораю я в солярии, слышу — на пляж кого-то не пускают. Смотрю, какой-то репортеришка тычет в нос привратнику свои "корочки", а у того один ответ: "не положено". Где, думаю, я слышала этот голос? Да это ж Кшись! Стоит. Скромненький полотняный костюмчик и шарфик, небрежно так, внакидку. "Кшись! — кричу ему. — Я здесь!" Его, естественно, пропускают. Завязываю на себе две полосочки, выхожу. Выясняется. Работает на радио, в польской редакции, сюда приехал кадрить какого-то актера. Чего-то он там про него писал. Ну, про это он через минуту забыл. Оживился: чего я, да как я, да надо бы где-нибудь посидеть. Отчего же, говорю, не посидеть, здесь, говорю, есть очень приличный ресторанчик. Давай, говорит, лучше в кофейне. Как в старые добрые времена. Ладно. В кофейне так в кофейне. Посидели, выпили. Начал он стакан в руках вертеть. Зря, говорит, тогда я тебя так. Как? Ну, шлюха и все такое прочее. Насчет прочего, говорю, не знаю, а что касается шлюхи, то все правильно, можешь не извиняться. А он: не будем уточнять, чья профессия древнее. В общем, выкрутился. Куда, спрашиваю, сейчас? Вижу, мнется. И комнатку он снял не ахти, и хозяйка под боком. Пришлось пригласить в свои апартаменты.
Эми надолго замолчала, смакуя Старое вино.
— Ну? — не выдержала Эмили.
Эми состроила брезгливую гримасу:
— На троечку с минусом. Было бы о чем говорить.
— Врешь ты все! — Эмили отшвырнула вилку. — Не было у тебя с ним ничего! И встречи этой! И апартаментов! Ничего не было!