– Это теперь твое, – молвила она, – ведь мы условились, что сегодня здесь все на «ты»? Возьми, это твое теперь.
В Театре на Маросейке давали «Восьмую любовницу» – современную американскую бродвейскую пьесу, явно антрепризную, с минимумом декораций, веселую, пошловатую, с переодеваниями. У Грузинцева была главная роль.
Кристинка опоздала, но слегка, минут на десять. Она округлилась, остепенилась, поплотнела – мало уже осталось от той девочки-припевочки, что сопровождала его когда-то в Питер и Казань. Но манкость, сексапильность сохранились – а может, это он высекал в ней эту искру? Ему хотелось бы в это верить. А еще Кристинка нашла время и сделала укладочку.
– Ой, как же я, оказывается, соскучилась по тебе, – сразу пропела она и погладила его по плечу. – Это мне? – кивнула она на букет, который он держал в руке.
– Ты разве не видишь, что он мужской, – проворчал Богоявленский.
– Довольно странно! Мы ждем вдобавок какого-то мужчину? Которого ты хочешь порадовать букетом? Зачем тогда тебе я?
– Нет; пойдем, я тебе потом все объясню.
В буфете он заказал бутылку шампанского («водевиль без игристого смотреть – даром время тратить») и целую гору бутербродов.
– Как твоя дочка? – спросил поэт. Перед свиданием он сверился с записной книжкой в телефоне и убедился, что помнит правильно: у Кристинки действительно девочка.
– Спасибо. Поступила.
– Поступила?! – поразился он. – Куда?
– Эх, не надо было говорить! Теперь ты будешь думать, какая я старая. А поступила она, можешь себе представить, в театральный! В «Щуку». Прикинь, я просто в шоке! Поэтому все, финита ля комедиа: свою миссию я выполнила – выкормила дитятку, воспитала. Теперь могу пожить для себя.
– Что ж, поздравляю. Не ожидал. В моем представлении она все та пятилетняя девчушка, которая фломастерами твое платье изрисовала для домашнего театра.
– О, ты это помнишь! Да, чужие дети быстро растут. Представляешь, безо всяких связей, блата и репетиторов, сама пошла, сдала экзамены – и поступила! Конкурс – сто двадцать человек на место. Читала, кстати, на конкурсе твои стихи.
– Я польщен. А как твой муж?
– Муж объелся груш, – кратко ответствовала она, и лицо ее закаменело. Больше пояснять ничего не стала, но, видать, у них в семье продолжался очередной тур охлаждения, если не расставания, – что ж, ему только на руку.
Они выпили по бокалу, закусили бутербродами с икрой, и девушка, расслабившись и развеселившись, спросила:
– Так кому все-таки букет?
– Я попрошу тебя подарить его после спектакля одному человеку. Артисту. От тебя ему получить его будет особенно приятно.