Рассказы о Джей-канале

– Лена… – с трудом проговорил он. – Лена, послушайте… Я сделаю всё, что решите вы … Именно вы. Не Фалин, не ваш муж. И я сделаю, чего бы мне это не стоило! Простите меня!.. – он развернулся и, не оглядываясь и почти не видя ничего перед собой, пошёл от посадочного поля в степь…

С этого дня он по просьбе Фалина стал обучать Лену и Родиона технике входа в Канал – "пришлые" не понимали, почему этому нужно учить и, следовательно, просто не знали, как.

Родиону и Лене подобрали новые, "мягкие" капсулы, щадившие мозг пилота, Андрей вспомнил методики "взлёт-посадка", которые применялись в училище, и дело мало-помалу продвигалось. Родион вообще овладел нужным навыком быстро, а вот с Зиминой пришлось повозиться, занятия их часто заканчивались истерикой, что было неудивительно при той нагрузке, которая наваливается на нетренированный мозг при входе в Канал. Несколько раз Андрею приходилось выводить капсулу Зиминой из Канала на буксире. И всё-таки Лена овладела техникой сравнительно надёжного входа в Канал. А большего и не требовалось…

Андрей перестал терзаться сомнениями, как-то сразу и целиком приняв формулу Фалина о том, что "это ничего не изменит, а горя добавить может ", он просто исполнял то, о чём его просили. Единственно, он рассказал обо всём Хрунову – тот и сам начал о многом догадываться по тому, как изменилось поведение "пришлых". Хрунов, выслушав, тоже согласился с формулой Фалина.

В последние дни "пришлые" стали летать в Канале редко, как понял Андрей, только для того, чтобы сжигать тромбы. Всё остальное время они тратили на обсчёт каких-то задач, круглосуточно нагружая вычислительную сеть Центра, благо, кроме них, ею некому было пользоваться. Примерно через три недели они нашли решение, которое искали…

Старая капсула (Олев, "ломовик")

…Олев отошёл от окна и принялся разбирать дорожную сумку. Он подумал, что, скорее всего, завтра он отсюда не уедет, ему захотелось побродить по Центру, сходить в степь. Он отнёс бритвенные и банные принадлежности в ванную, развесил одежду в шкафу, переложил снедь из сумки в холодильник и тут понял, что голоден. Он разогрел в микроволновке бутерброды и съел, заодно оценив свои запасы, которые оказались не слишком и велики, максимум ещё раза на два.

"Надо бы в город съездить, – подумал он. – Хрунова неудобно объедать…"

Потом он сварил себе кофе и выпил его, думая о Хрунове, который когда-то, во времена Городка, между делом, сумел отъюстировать тревожные датчики стандартной капсулы, на которой летал Олев, до чувствительности, к которой едва приближались датчики специализированных КРОПов очень приличной Службы слежения в Центре. Его умение было бы сейчас как нельзя кстати в связи с намечавшемся демонтажем КРОПов в Управлении.

Разумеется, юстировка была чистейшей воды партизанщиной. Начальство не приветствовало инициативное переоборудование или юстировку капсул, однако, выбранив для порядка, строго и не карало, скорее всего, из уважения к полустарательским традициям первых лет освоения Канала, когда верные, порой спасавшие жизни, решения находились буквально наощупь. В сущности, начальство и было из первых "старателей", помнившее ещё легендарную "объездку" самых ранних капсул.

Первые более-менее рабочие капсулы, корявые и примитивные ("горбатые", как их иногда называли в сердцах), требовали процедуры инициализации, как это именовалось официально, в народе – "объездки".

Для входа в Джей-канал пилот и капсула должны представлять некую единую сущность, многообразие, воспринимаемое Каналом в единстве. И это, в отсутствие адаптивных технологий, появившихся гораздо позже, требовало своего рода "впечатывания" личности, ментального образа пилота, прямо в тело капсулы, сделанное из податливой к воздействию Канала кристаллической структуры.

Этот, иногда небезопасный и всегда мучительный, процесс и назывался инициализацией новой капсулы. Приходилось буквально стучаться в Канал, многократно поднимая капсулу и делая попытку входа, во время которых Канал понемногу менял структуру материала, из которого была сделана капсула, "пропечатывая" в ней воспринятую им ментальность пилота, при этом мозг пилота ощущал болезненную отдачу. Первые попытки входа, как правило, заканчивались тем, что Канал просто отшвыривал капсулу в совершенно непредсказуемом направлении, что иногда заканчивалось рискованным ударом о землю, если импульс Канала не удавалось погасить. Если всё заканчивалось удачно, капсула, инициализированная, или "объезженная", пилотом, подчинялась только ему.

Позже, когда капсулы начали модернизировать, навешивая адаптирующую автоматику, на них уже могли летать и другие, практически, кто угодно, кто мало-мальски владел техникой входа в Канал, но запечатлённая в теле капсулы связь с первым пилотом сохранялась навсегда, до утилизации.

Последние модели капсул (их называли "мягкими") уже не требовали инициализации, но пилоты, помнившие времена "объездки", в отличие от более молодых, не считали их "настоящими", для них они были суррогатами, в их теле не было пилота…

…Олев допил кофе, вымыл чашку и спустился вниз. Хрунова нигде не было видно.

"Может, в ангарах?.." – подумал он и пошёл в сторону ближних к посадочным полям ангарам.

Начало смеркаться, и вокруг посадочных площадок загорелась дежурная подсветка. Через несколько секунд прошло контрольное включение посадочных прожекторов, лучи которых скрестились где-то на высоте двадцати метров, затем, словно сопровождая опускающуюся капсулу, скользнули вниз и погасли. Ещё через несколько секунд прозвучал звук, имитирующий хлопок проявляющейся капсулы, и вновь лучи прожекторов в ответ уже на хлопок скрестились вверху, чтобы потом согласованно скользнуть вниз и погаснуть.

"Как часы…" – машинально отметил про себя Олев. У него опять возникло чувство, что он сравнивает что-то, давно похороненное и забытое, с новым, появившемся ему на смену, но чужим.

Ему вдруг вспомнилось, что давно, во времена Городка, он, научившийся у Фалина гасить хлопок на выходе, несколько раз из озорства обманывал посадочную автоматику, садясь ночью без прожекторов, а поскольку учёт "взлёт-посадка" был тоже завязан на хлопок, возникала ситуация взлёта без посадки со всеми сопутствующими разбирательствами. Получив два строгача за нештатные посадки, он перестал дразнить гусей…