Маргарита

Время по-прежнему продолжало куда-то мчаться. Я то и дело продолжаю обновлять страницу соцсетей, лежа на кровати. Бесцельно, в ожидании чего-то, а точнее кого-то. В голове кавардак. Вспоминаются всякие люди, моменты из прошлого и, в частности, Юля. Она по-прежднему сидит в моей голове. Но сейчас я зол на нее, на себя, ей нечего делать в моей голове и, кажется, сколько можно, о чем бы я не думал в голове, то и дело прорисовывается ее образ. От этого мне уже становится тошно… Но я продолжаю обновлять страницу раз за разом.

Какая ирония, я так не хочу подгонять время вперед и одновременно жду и думаю, поскорей бы пришла мама. Поговорить с ней о том о сем, чтоб, наконец, прогнать эту мысль, что она ко мне охладела.

Какого черта? Заработал телик и заскрипели пружины ее кровати. Я не вижу ее сквозь штору, но отчетливо представляю, как она там лежит и смотрит на экран. Возмущению моему нет предела, может, это сон и я никуда не ухожу? А, может, она просто забыла? Да ну, бред… Как такое можно забыть? Не стану себя накручивать:

– Мам?

– Чего?

– Не хочешь поговорить?

В комнате повисла тишина и, кажется, даже диктор на ТВ меня услышал и продолжил говорить, но уже тише. Пружины кровати снова заскрипели, послышались шаркающие шаги. Мама отдернула штору и посмотрела на меня.

– Подвинься тогда…

Я вжался в стену и повернулся набок, тем самым уступив ей место на своей полуторке.

– Ну, о чем хочешь поговорить? – Она легла на спину, протерла глаза, а затем сложила руки на животе и, наконец, обернулась ко мне. В полумраке она смогла заметить мои красные глаза. – Ты плачешь, что ли? – сказала она это с улыбкой и даже с какой-то издевкой.

– Нет! – отрезал я сразу. Ха, обычно она без очков ничего не видит, а тут заметила это в темном углу. – Спать просто хочется.

– А что не спишь? – она уставилась в потолок и снова начала тереть глаза.

– Не могу…

Пока она продирала глаза, я примкнул к ней и положил голову на грудь, обняв ее. Я понял, что она сегодня очень жадно дает мне материнскую любовь, не ту, на которую я рассчитывал.

***

Эмоции съедают меня без остатка. Я до сих пор не понимаю, что происходит и куда меня везут на этом поезде, в вагонах которого запах заварной лапши врезается в нос снова и снова. Кому в самом деле все равно до этого избитого запаха, только проводнику или проводнице? Все равно. Я думаю обо всем, всячески отталкивая от себя мысли, что вот я, можно сказать, солдат, в начале своего пути и мне предстоит сразиться с множеством нечисти, которая витает в моей голове.

Это совсем не страх, скорее я этого еще не понял, не осознал, и какое название дать этому ощущению, которое я даже не могу обозвать. Мне по-прежнему кажется, что там довольно цивильно и все пройдет быстрее, чем кажется. Год – это много и в то же время ничтожно мало.

Снова отвожу свой разум в сторону, но мелькающая форма пацанов, таких же, как и я, не дает мне покоя. Они что-то бурно обсуждают и в этом иногда участвую я, выкидывая пару фраз. Этот запах появился вновь, вызывая отвращение и одновременно наполняя рот слюной, которую я сглатываю снова. Мимо ходят обычные люди, в обычной одежде для дальних поездок типа этой – мужчины в шортах и майке, а на ногах носки, врезающиеся в перегородку сланца. Что сказать о дамах, они не лучше. Все как обычно, как и в обычном поезде, только теперь я постепенно лишаюсь той свободы, которую имел, даже в этот долбанный толчок, наполненный собственной атмосферой запахов, которые постепенно растворяются с яичной лапшой, приходится отпрашиваться. Ребята что-то шутят и иногда перечат конвоиру. Не нахожу это хорошей идеей, ведь он неспроста так хитро улыбается и медленно измеряет взглядом хамскую физиономию, после чего снова возвращается в свой кроссворд.

Характерный стук колес будто перещелкивает во мне барабан с мыслями и они взрываются как воздушный шарик, наполненный конфетти. Дом, зеленый цвет, Яна, нет, Юля, год, дом…

Жопа….