– Иван заберёт мою машину и уедет на ней. Или ты думаешь, что этот урод сидит где-нибудь под ближайшим кустом и наблюдает?
– Не думаю.
– Значит, так и поступим. Я остаюсь с Лерой.
Снова пауза в разговоре наполнилась тягучим молчанием и нестерпимой потребностью, чтобы всё это поскорее закончилось. Лера сжала пальцы, ощущая совершенно полярные желания – избавиться от присутствия Игоря и одновременно умолять его остаться. Облегчение от его слов смешалось со страхом разговора, который непременно произойдёт, стоит только им оказаться наедине.
– Хорошо. Иван, бери машину Игоря. Я на своей. Разъезжаемся и ждём.
Смельчаков сунул в карман пиджака сложенные вчетвером листки бумаги и серьёзно посмотрел на сына, будто решал, можно ли тому доверить безопасность Леры.
– Осторожнее будьте. Если что – охране звони.
Хлопнув Макарова по плечу, он кивнул Ване и оба вышли из гостиной, оставив Леру наедине с Игорем.
Лера смотрела на то, как Макаров отходит к окну, как поворачивается к ней спиной. Как закладывает одну руку в задний карман джинсов, а второй – отводит штору, чтобы посмотреть на то, что происходит во дворе. Она совсем не должна была испытывать угрызений совести. Отношения с Игорем только-только начали налаживаться, и то вон сюрприз в виде Аллы чего стоил. Предыдущее их общение нельзя было назвать дружелюбным, потому сомнения Леры и то, что она не бросилась рассказывать всё Игорю, были объяснимы. Но её терзало чувство вины. И чем дольше молчал Макаров, тем тяжелее ощущался груз вины, лежащий на её плечах.
– Ты вообще собиралась мне сказать? – тихо спросил он, не повернувшись к ней, и Лера поспешно кивнула.
– Собиралась.
– Почему не сразу?
– Я не знаю.
– Ты думала, что это я?
– Нет!
– Вообще даже мысли такой не допускала?
Он резко обернулся, вцепившись взглядом в её лицо. Соврать ему сейчас – означало потерять доверие, то самое, хрупкое, едва установившееся между ними. Не соврать – дать повод Игорю разозлиться или даже разочароваться.
– Допускала.
– Что тебя сподвигло так думать? Я чем-то провинился в нашей с тобой переписке?
Улыбка Игоря, растянувшая губы, была болезненно-кривой, и от неё Леру охватила дрожь. Ей снова стало страшно.