– Да, отче, я последую вашим заветам. Идите, ни о чем не волнуйтесь.
Сероглазый, широкий в кости, как и его отец, Константин встал, заслоняя собой полкомнаты. На такого не страшно и положиться, надежно такому довериться, да. Добрый малый.
– Скажите, вас… тоже посещали видения?..
– Отче, это не видения. Это – реальность, которой я живу. Есть духи болезней, есть сама Смерть.
– И… вы говорите с ними?..
– Да. У постели больного ли, в поле с пораженной спорыньей пшеницей – они всюду.
– А как же… Инквизиция?..
– Они не могут доказать обратное. Они согласились со мной, что духи не плод воображения, что они существуют. Вот – знак их благоволения, – Константин вытащил из ящика стола документ, скрепленный зеленой печатью, с выдавленными на сургуче крестом и мечом, бросил обратно. – А вот – знак их недоверия, – закатал рукав выше локтя, показал безобразные шрамы. Улыбнулся.
– Значит… вы верите мне? Я не болен?..
– Больны. И противник ваш коварен и могуч.
– Хехт сказал, что мой Враг – я сам.
– В чем-то он по-своему прав, – кивнул Константин, заправляя и зажигая масляный светильник.
– Я слышал голоса. Множество голосов. Они помогли мне одолеть… болезнь.
– Я тоже их слышу, – ничуть не смутился Клоден, задувая спичку. – Всегда. Я их знаю. Это Эруду. Скажу больше – хотя никогда не беседовал с рыцарем Ульшем – он-то с ними никогда не расставался. Они вели его неведомыми смертным путями. Он сам в чем-то Эруду.
Пожали друг другу руки на прощанье, крепко, с чувством. Нет, есть кому продолжить дело! Это – главное. Успокоенный, Маркус спал эту ночь нормально. А днем, да, в полдень, да, в храме, в него стрелял сумасшедший еретик…
Хехта в Городе не было. Настоятеля понесли на руках, потом – на полотняных носилках до больницы Франса. Приемник Максимилиана, Вильфрид Югг, уже допрашивал бы нападавшего, если бы тот второй пулей в голову не убил самого себя. Хехт прискакал на третьи сутки откуда-то из-под Цвилига. Маркус был в сознании.
– Ах, ну что за напасть!.. – Хехт на ходу срывал перчатки с рук, ополоснул ладони в тазу, вытер протянутым сестрой милосердия полотенцем. – Франс, мне сказали, убит наш проповедник?..
– Нет, тяжело ранен.
Франс, высокий рыжеволосый ноберец, слегка презрительно посмотрел на бывшего учителя. Дела его шли хорошо, новые способы ведения операций, чистота в палатах и в операционных (двух!) приносили громадный успех. Он не гнушался брать деньги с пациентов, был цветущ и уверен в завтрашнем дне. Усы и бородка придавали его лицу что-то от гвардейской лихости.
– Как это случилось?..