1888

– Кстати, о деньгах, мистер Брандт. Мне прямо сейчас пойти рассказать Томасу о вашей афере или подождать, пока все само вскроется?

Я недовольно поморщился, поняв, к чему клонит женщина, и сказал:

– Быстро учитесь, Клаудия. Не люблю с вами работать.

Отсчитав ровно половину от суммы и скрепя сердце отдав ее довольной собой мисс Дю Пьен, я попросил кучера отвезти меня домой, чтобы поспать несколько часов после двух дней бодрствования и подумать о деле на свежую голову.

Всю дорогу меня не покидали мысли о внезапно усилившемся нервном тике Беатрис при упоминании Кэтрин. Почему последняя не сказала в нашем ночном разговоре о том, что является близкой подругой Бэтти? Почему она вообще упомянула о ней?

Когда я был еще женатым человеком, меня не особо интересовала жизнь молчаливой миссис Мур. Бенедикт глубоких подробностей ее судьбы никогда не касался и, хмурясь, сторонился разговоров о своей жене, поэтому я знал о ней достаточно мало и только то, о чем сплетничала Клаудия, лечившая женщину до недавнего времени.

Дома я снял с себя пальто и сапоги, лег на поеденный мышами тюфяк и сразу же крепко уснул, открыв глаза на следующий день в районе полудня.

Сегодня меня нигде не ждали, кроме мясника на рынке поздним вечером, поэтому приведя себя и квартиру в порядок, я решил поиграть на своем звучном пианино. Но как только мои пальцы коснулись клавиш, за стеной сразу же раздался недовольный возглас соседки.

– Чтоб тебя холера забрала, старая ведьма, – горячо прошипел я, закрывая клавиатурный клап. – Ух, как же ты мне надоела…

Остаток времени я провел на чердаке, где находилась вся моя макулатура, перевезенная после переезда из графства: начиная от старых газет, заканчивая редкими энциклопедиями и книгами.

Из-за того, что полгода назад я повел себя слишком неблагоразумно и покинул Лондон налегке, все вещи в мешках остались разбросаны небольшими кучками по всему чердаку, отчего пришлось потратить практически весь день на поиск информации, касающейся миссис Гамильтон.

Мне хотелось убедиться, действительно ли я видел именно ее в газете на фотографии много лет назад, или это разыгралось мое больное воображение?

Исследование горы старого материала оказалось долгим и тяжелым. Некоторые выпуски отсырели, пришли в непригодность, а другие номера, слегка подпорченные чердачной обстановкой, приходилось откладывать в сторону, чтобы потом использовать в качестве розжига для камина.

Перебрав почти все имеющиеся газеты и начав отчаиваться, я все-таки сумел отыскать ту самую, в которой освещалась крупная денежная кража у иностранца в Российской империи.

Не поверив своим глазам, я несколько раз перечитал выпуск от тысяча восемьсот восемьдесят второго года, затем сложил его пополам и, засунув за ремень, быстро спустился обратно в квартиру, чтобы переодеться и отправиться в дом к мистеру Муру.

Через пятнадцать минут в дверь настойчиво постучали.

Стоя перед зеркалом и завязывая потуже галстук, я решил открыть, но мгновенно передумал из-за мысли, что это мог быть арендодатель, пришедший за оплатой жилья за все полгода, что меня здесь не было.

Стук становился все настойчивее.

Тяжело вздохнув от понимания, что Жозеф Блер все равно узнает от соседки о моем нахождении в квартире, я, проведя рукой по волосам, вставил в замочную скважину ключ и попутно соображал, что бы такого наврать.

– Добрый день, мистер Брандт! – воскликнула осчастливленная Анна, держа в руках бумажный пакет. – Уже начали прихорашиваться?