1888

Пока я искал бокалы, пожалевшая о своем приходе женщина сложила руки накрест на груди и переминалась с ноги на ногу, тоскливо размышляя над моим предложением.

– Хорошо, откажусь, – вдруг произнесла гостья. – При условии, что вы дадите слово и не станете ни с кем сплетничать о моем тюремном заключении.

Я улыбнулся, перекрестившись в знак клятвенного обещания, и сказал:

– Вот вам крест.

– Наверняка вам, Итан, неинтересно просто так ломать чьи-то судьбы.

– Ломать чьи-то судьбы – моя работа, миссис Гамильтон, но до тех пор, пока вы не опасны городу, можете свободно дышать и быть полностью уверены в моих заверениях.

– Почему вы вернулись в Лондон? Дядя говорил, что у вас здесь ничего не осталось.

– Город должен мне. И должен гораздо больше, чем я ему. Тост за Уайтчепельского мясника!

Я сделал глоток кисловатого вина, ожидая, что Анна, несмотря на недавнее раскрытие карт, поддержит меня в начинающейся попойке, но она лишь безучастно наблюдала со стороны, не решаясь прикасаться своими красными губами к бокалу.

– Господи, какая страшная бурда, – сказал я, брезгливо скривившись, открыл окно и выплеснул остатки алкоголя на улицу. – Мерзость!

– Сомелье нахваливал изысканность этой марки, – ответила Анна, залпом выпив половину бокала крепкого вина, чем привела меня в обескураженность, а после села на подоконник и добавила: – Оно горьковато.

Гостья сняла с себя маску добродетели и миловидной женщины, обнажив всю подноготную человека, находившегося долгое время в местах заключения. Исчезли манеры, выражение лица чуть ожесточилось, вмиг от миссис Гамильтон перестало исходить нечто теплое, вдохновляющее и располагающее к себе, что цепляло больше всего. Мисс Дю Пьен с ее странностями выглядела на фоне племянницы Бенедикта эталоном прекрасного пола.

– Дядя говорил, что вы были знамениты, – сказала Анна, вытирая ладонью мокрые от алкоголя губы. – Здорово иметь тысячи преданных и восторгающихся поклонников?

– Нет. Людям, не знавшим и не прочувствовавшим настоящую славу, никогда не понять, что за ней скрывается. Со стороны все кажется радужным и солнечным, вокруг полно любящих почитателей, а на самом деле чувство одиночества внутри с каждым днем становится все сильнее. Знаете, по какой причине?

Анна отрицательно покачала головой.

– Когда совершишь малейшую ошибку или поведешь себя в расхождении с моральными устоями общества, то все эти преданные люди, выкрикивающие слова любви, в мгновенье ока превратят тебя в посмешище, разорвут, растопчут, уничтожат. Сейчас я очень рад, что когда-то покинул сцену и что мой пьедестал главного детектива занял лорд Абберлайн. По крайней мере, от меня перестали что-то требовать и просить чему-то соответствовать.

Миссис Гамильтон увидела мою семейную фотографию в небольшой рамке, стоящую на единственной полочке. Она немедленно взяла ее, не спросив разрешения, и немножко подобрела, залюбовавшись портретом моих родителей, за спинами которых расположились мы с братом.

– Вам очень идет щетина, – неприлично любезничала замужняя женщина. – Придает мужественности.

Я оробел от неожиданного комплимента и машинально провел рукой по лицу, словно проверяя, не пропала ли легкая небритость.

– У мамы еще ясный взгляд, – сказал я, взяв из рук Анны фотографию. – Через пару лет, зимой, она поскользнется, сильно ударится затылком. Начнется потеря памяти с последующими за ней головокружениями, головными болями и бессонницей. Перед глазами часто проносится тот день, когда мама вглядывалась в меня с некоторым любопытством, пока отец с моим старшим братом заносили чемоданы в поезд. Я знал, что она ничего и никого не помнит, что это последний раз, когда мне приходится видеть ее вживую, но все это время мы молчали. Отец взялся отвести ее в купе, но мама схватила мою руку, сказав, что не помнит, кто я такой, но почему-то ей кажется, что она когда-то сильно меня любила.