Они препирались о том, что Гарри платит за все и покупает ей подарки.
— У меня есть деньги. Может быть, я их не заслуживаю, но они у меня есть. Почему я не могу потратить часть на тебя?
— Люди будут называть меня содержанкой, — покраснев, ответила София.
Гарри понял: София не настолько свободна, говоря ее словами, от «буржуазных предрассудков», как ей нравилось думать.
— Ты знаешь правду, и только это имеет значение.
Однако София не брала денег на содержание семьи, говорила, что они справятся сами. Гарри хотел делать для Софии больше, и в то же время ее гордость импонировала ему. Он принес Софии кофе.
— Как Пако?
— Совсем притих. Сегодня с ним Энрике. У него выходной.
Со смерти Элены мальчика приходилось оставлять дома одного, и он сидел так почти каждый день, потому что София и Энрике работали. Выходить на улицу он соглашался только с кем-нибудь из взрослых.
— Ему понравились карандаши, которые ты принес. И он спрашивает, когда снова придет женщина с рыжими волосами. Она произвела на него впечатление. Он называет ее «добрая тетя».
— Мы спросим, не хочет ли она навестить мальчика.
— Было бы хорошо. — София нахмурилась. — Боюсь, Пако пустит в дом сеньору Аливу. Она приходит и стучит в дверь. Я велела ему не отвечать. Стук его пугает, напоминает тот день, когда арестовали родителей. Но я опасаюсь, что когда-нибудь Пако откроет и она заберет его.
— Не откроет, если боится ее.
— Нельзя все время оставлять его дома одного.
— Да, — согласился Гарри.
— Я не хочу потерять Пако. — София вздохнула. — Ты считаешь, это глупо — так себя отягощать? Я знаю, Энрике иногда это приходит в голову, но он тоже полюбил Пако.
«Она потеряла мать, — подумал Гарри, — теперь боится потерять мальчика, и если меня отправят домой, это станет для нее еще одной утратой».
Он нахмурился.
— Что с тобой, Гарри?
— Ничего.