Никита тщетно пытался «раскрутить» нас на интересный диалог в кафе, затем в студии. Беседа не складывалась, особенно, под оком телекамеры. Видеть себя на экране монитора Юлию, со всей очевидностью, было неприятно. Он инстинктивно отворачивался в сторону, прятал лицо в ладонях, то есть вел себя как нежелающий попадать в объектив преступник.
Кроме нескольких официальных фраз, произнесенных мной по поводу психологического здоровья жителей Москвы и деятельности нашей службы, Никите удалось вытащить у пострадавшего короткую благодарность в адрес психологов, помогших ему преодолеть душевный кризис.
— Не слишком интересный вышел сюжет. — Виновато признался Юлий, спускаясь вместе со мной к выходу. — А нам ничего не заплатят за съемки?
— Похоже, ваше красноречие вдохновляет бритва или взведенный курок. Допинг опасности… Я на машине, вас подвезти? Платить за оказанную нам телевизионную любезность должны были бы мы.
Он проводил меня на стоянку и слегка ухмыльнулся, когда я открыла дверцу «Вольво».
— А вы неплохо зарабатываете на милосердии. Понятно, что гонорары от телекомпании вас явно не волнуют.
— Муж купил подержанную машину. Это далеко не последняя модель, — почему-то оправдывалась я, стоя у автомобиля.
Снег стал мелким и сухим, словно кто-то усердно сыпал с башни бертолетову соль. В фиолетовой мгле, пронизанной светом стерегущих стоянку фонарей, мой собеседник выглядел пришельцем из какого-то другого измерения. Я вспомнила его слова о голубых жилках на запястьях и только теперь поверила в то, что он не врал. Просто старался выглядеть циничней и сильнее, чем был на самом деле. И держался за свою наигранную браваду, как за спасательный круг.
— Я сказал там, в студии, чистую правду — вы помешали мне уйти из жизни… Думаю, это значительная победа профессионализма и милосердия.
— Хм! Это ведь, собственно, произошло по ошибке. Я помогла вам тем, что не восприняла всерьез вашу угрозу — все эти ванны, бритвы, пистолеты. Это не было умышленным ходом. Мне казалось, что вы недостаточно искренни… Мне к «Соколу». Может, все же куда-нибудь подвезти?
— Спасибо. Здесь рядом метро. У меня «единый»… А я принял ваше сочувствие за чистую монету. Почему-то решил, что вам и вправду не все равно, как я распоряжусь своей жизнью.
— Вы правильно решили. Я всегда принимаю близко к сердцу проблемы своих пациентов, — я села и завела мотор. — И мне далеко не безразлична ваша судьба, Юлий… Рада, что все кончилось благополучно.
Он поднял воротник и втянул голову в плечи. Вздрогнув от озноба, я на всю мощь включила печку и, кивнув на прощанье длинной фигуре, захлопнула дверцу.
…«Снежной россыпью жемчужной…» — всплыла в памяти блоковская строчка, сопровождая удаляющуюся в студеное, хмурое, какое-то ненастоящее прошлое Юлия.
Глава 18
Маленькие личные неудачи чаще всего преследуют тех, кто недоволен собой. Люди самоуверенные склонны объяснять свое невезение глобальным несовершенством мироздания. У этих людей даже молоко сбегает от того, что весь мир — бардак. Им легче.
После не очень успешного выступления на телевидении я ухитрилась помять бампер, застрять в лифте один на один с соседкой, возненавидевшей меня на шумном этапе ремонта, а затем — нагрубить Сергею. Даже на следующий день, хорошенько выспавшись и спокойно позавтракав (мне надо было появиться на работе ко второй смене), я изнемогала от отвращения к себе, к вещам, которые меня окружают, к мрачному грязно-серому городу за окнами и предписанной мне кем-то судьбе. Все казалось мизерным, неудачным, гадким.
— Устала? — сочувственно встретила мою кислую физиономию Алла. — С телевидением ничего не вышло?
— Кажется. — Я механически переодевалась в свою рабочую одежду. — То есть, все как-то не клеится. Блеснуть перед камерами не удалось, загубила хороший шанс помочь нашему делу… Да и вообще — все из рук валится… Чуть с соседкой в лифте не подралась. Она нас с Сергеем иначе, как барыгами, не величает.
— Ну, а твой недоубиенный младенец хоть появился?