Насторожившись, я снова перестаю дышать, в этот раз добровольно. Неужели детектив Лейк продажный полицейский? И работает на какого-то Келлермана? Но кто это? И какое отношение имеет к делам клуба?
— Слишком много совпадений, — качает головой Чейз. — И слишком много проблем, которые начались после заказа в Вашингтоне.
— А чего ты хотел? Келлерман почти двадцать лет лоббирует законы и просто так не уступит.
Так речь о конкуренте! И не абы каком, а связанном с политикой.
Я хватаюсь за каждый клочок информации и сопоставляю с известными фактами.
Убийство сенатора. Шантаж конгрессмена. Все это — звенья одной цепочки, ведущей к таинственному Келлерману, который, судя по всему, промышляет схожими аферами.
Страшно подумать, что кто-то еще занимается подобным. Но спрос рождает предложение, и наверняка «Мираж» не единственный исполнитель на рынке махинаций. Странно, что я не додумалась раньше. Это ведь вполне логично.
Понятно, почему Чейз взбешен. Для него клуб — это прежде всего бизнес и огромные деньги. Кому захочется их терять?
Вот только Рид не согласен с братом.
— Не стоило соваться в Конгресс.
— Серьезно? — Чейз коротким рывком ослабляет узел галстука — он явно настраивался на другой тон беседы. — Хочешь обсуждать это при ней?
— А что она сделает? — Рид скрещивает руки на груди. — Побежит докладывать Лейку?
— Именно. Не удивлюсь, если на ней прослушка.
Под пронизывающим взглядом Чейза так и тянет отступить назад, но этим я лишь подтвержу его нелепое предположение.
— Нет никакой прослушки, — отбивает Рид.
Щеки становятся пунцовыми, едва я вспоминаю о случившемся в спальне. Избавив от полотенца, он не то что, микрофон — каждую родинку бы на мне рассмотрел.
— Не переубедишь, не пытайся, — не сдается Чейз. — Лейку нужен крот.
— И он выбрал на эту роль новенькую? Не смеши меня.
— Новичка проще завербовать.
Наблюдая, как они сцепились, я невольно вспоминаю спарринг в тренажерном зале, но если тогда оба развлекались, то сейчас схватка нешуточная. Она в разы жестче, словесные удары болезненнее. Судя по зашкалившему напряжению, братья спорят не в первый раз, и ни один не намерен уступать.