— Извините, офицер, я нехорошо себя чувствую, — для убедительности приложив ладонь ко лбу, я принимаюсь обмахиваться свободной рукой в мнимом приступе дурноты. — Я очень… впечатлительная…
Делаю глубокий вдох, словно не хватает кислорода, я делаю шаг в сторону.
— На улице еще жарче, — второй полицейский придерживает меня за локоть и ведет к кулеру. — Вот, выпейте воды, и если не станет легче, вас осмотрят медики.
Он остается рядом. Приняв из его рук пластиковый стаканчик, я мысленно вою от досады. Как же теперь выбраться отсюда?
С натянутой улыбкой я выжидаю и осторожно поглядываю на выход — такой близкий и такой недостижимый — пока неудачная реанимация не сводит на нет надежду скрыться.
Оказывавший первую помощь «Бэтмен» что-то убедительно разъясняет парамедикам и подоспевшему копу, бурно жестикулирует, тычет пальцем в кровавое пятно на бедре Ларри. А потом… кивает в мою сторону.
Нет! Только не это…
Изучив рану, полицейский тянется к кобуре. Пистолет не вынимает, но и ладонь с рукояти убирать не спешит. Так и возвращается — медленной походкой шерифа из вестерна.
— Куда вы выбросили шприц?
— Я не понимаю, о чем вы, — в панике у меня срывается голос. — Я не сделала ничего противозаконного!
— Поэтому и пытались сбежать с места преступления?
Достав наручники, его напарник заводит мои запястья за спину.
— Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Вы имеете право на присутствие на допросе адвоката. Если вы не можете позволить себе нанять адвоката, то он будет вам предоставлен.
Звонкий щелчок и стягивающий холодок металла на коже выводят меня из ступора.
— Офицер, я не…
— Вам понятны ваши права?
Выдавив едва слышное «да», я словно робот следую к двери.
Это сон. Дурной сон. Нужно всего лишь проснуться.
Вонзаю ногти в ладонь — до ощутимой боли — и ничего не меняется. Я по-прежнему в коридоре в окружении изумленных лиц.
Как в замедленной съемке полицейские проводят меня мимо все тех же ярких фотографий и плакатов. И свет софитов на них теперь кажется кровавым.