– Почему царица не может приехать в собственный город? – поинтересовался Юлий.
– Потому что я веду войну, Цезарь. Мои войска стоят на границе Сирии и не могут войти в Египет. Явись я сюда открыто – и моя жизнь кончена.
– Не понимаю, – признался Юлий.
Она придвинулась ближе, и Юлий почувствовал густой аромат благовоний, поднимающийся от ее кожи. Он был взволнован присутствием молодой полураздетой женщины, но старался этого не показать.
– Моему брату Птолемею тринадцать лет, – сообщила царица, – и его слово ничего не значит. Все решает Панек.
– Твоему брату? – переспросил Цезарь.
Она кивнула:
– Он мне и брат, и муж. – Клеопатра заметила его удивление и засмеялась волнующим грудным смехом. – По нашим законам, консул, так полагается – чтобы не нарушить чистоту крови. Мы правили вместе с ним, как правил мой отец со своей сестрой – моей матерью. Когда Птолемей войдет в возраст, я рожу нам детей, и они будут править после нас.
Юлия это открытие озадачило. Воцарилось молчание, и консул лихорадочно думал, что сказать.
– Ты хорошо говоришь на моем языке, – нашелся он наконец.
Она опять засмеялась и окончательно покорила Юлия:
– Меня обучил мой отец; нужно сказать, в нашем роду я первая, кто знает язык Египта. Может, ты желаешь говорить по-гречески? Греческий – мой родной язык.
– Мне приятно это слышать, – серьезно ответил Юлий. – Всю жизнь я восхищаюсь Александром. И теперь счастлив беседовать с той, что принадлежит к роду его славного полководца.
– Египет зовет меня, Цезарь, и этот зов воспламеняет мою грудь, – произнесла Клеопатра.
Эту гладкую золотистую кожу, думал тем временем Юлий, каждый день умащают душистыми маслами. Прикоснуться к царице было бы великим наслаждением.
– Но трон ты не можешь занять, потому что боишься, – мягко проговорил он.
Клеопатра презрительно выдохнула:
– Только не моих подданных. Народ чтит богиню, которую я воплощаю на земле.
Услышав от юной царицы такое заявление, Юлий нахмурился:
– Я не верю в подобные вещи.