– Вся ценность, конечно, в твоем изображении, а не в золоте.
Юлий улыбнулся:
– Я понимаю, но мне забавно думать, что мужчины и женщины, которых я никогда не узнаю – и которые в жизни не видели Рима, – носят в кошельках мое лицо. Надеюсь, они хотя бы на него посмотрят, прежде чем купить что-то на эти монеты.
– Слишком многого ты хочешь от людей. Да и всегда хотел, – серьезно заявил Брут. – Они примут от тебя и деньги, и земли, а через год непременно потребуют еще.
Юлий прикрыл рукой уставшие глаза.
– Ты опять о колониях? Я уже слышал от Светония такие речи. Послушать его, мы развращаем римскую бедноту, раздавая людям клочки земли и понемногу денег, чтобы они продержались до первого урожая. Интересно, каким же образом? Восемьдесят тысяч человек получили возможность начать новую жизнь – я использовал свои собственные денежные запасы. И никто не протестовал, кроме моих капризных сенаторов. – Юлий возмущенно фыркнул. – Прошел целый год, Брут, – разве переселенцы вернулись? Ходят и попрошайничают на Форуме? Что-то я не видел.
Юлий сурово нахмурился, словно ждал возражений.
Брут пожал плечами и бросил за спину куриную косточку, угодив прямо в фонтан.
– Лично меня, – заявил он, – никогда не заботили какие-то там крестьяне – пусть хоть перемрут. Кто-то будет голодать, кто-то проиграет все деньги. Других ограбят. Ну, пусть тысяча человек кое-как протянет, занимаясь непривычным им трудом. Так или иначе, в Риме стало меньше нищих, и то хорошо. Тут я с тобой спорить не стану.
– Светоний заявил, что решение «смелое, но безрассудное», – можно подумать, речь шла о ребяческой затее.
– Останавливать тебя никто не стал, – заметил Брут.
– Еще бы они посмели! – бросил Юлий. – В нашем сенате умные головы можно счесть по пальцам на руке. Остальные – лишь угодливые недоумки; их тщеславие заслоняет им все остальное.
Брут пристально рассматривал человека, которого знал так много лет.
– А чего ты ждал? Ведь именно такой сенат тебе и нужен. Они понаставили по городу твоих статуй и все время выдумывают для тебя новые почести, лишь бы удостоиться твоего благодарного кивка. Ты ждешь от этих людей бурных дебатов, а меж тем достаточно сенатору сказать одно неверное слово, и твои стражники выставят его за дверь. Ты сам сделал их такими, Юлий.
Брут опять протянул руку, взял монету и прочел надпись на ней:
– «Пожизненный диктатор» – вот кем они тебя выбрали, а теперь придумывают новые слова, всячески прославляя твое имя. Тебе это не надоело?
Юлий вздохнул и на миг опустил веки.
– Но я заслужил все, что они делают и говорят, – просто сказал он.
Когда Юлий открыл глаза, Брут не смог вынести его холодного взгляда.
– А разве нет? – настойчиво продолжал Юлий. – Скажи мне, в чем я просчитался с тех пор, как вернулся? Разве я не выполнил свои обещания? Спроси у легионеров Десятого или Четвертого, которым раньше командовал, – солдаты в моих поступках не видят ничего дурного.