Отыграть назад

Грейс вздохнула.

– Да, множество неясностей. Предстоит во многом разобраться. У меня сын. Он здесь, со мной. Просто прекрасный мальчишка.

– Так я и поняла, – улыбнулась Вита. – Его дед уж точно в этом уверен.

– Сын ходит в местную среднюю школу. Ты знаешь, что учебный план по математике в Хусатоник Вэлли на самом деле опережает программу Рирдена? А ведь раньше я и не ведала, какой же я сноб.

Вита рассмеялась.

– Я сама была приятно удивлена. Для одного из моих детишек пришлось найти частную школу, и не потому, что нам казалось, что девчонка в чем-то отстает. У нее возникли проблемы иного рода, и пришлось подыскать школу поменьше. Где меньше любопытных глаз, понимаешь? Но я уверена, Рирден приучил твоего сына…

– Генри, – подсказала Грейс.

– Генри. Приучил Генри очень хорошо делать все, за что бы ни брался. Только поступив в университет Тафтса, я поняла, какое хорошее образование получила. В таких местах, как Рирден, тебя учат учиться. А каково быть родителем ученика Рирдена? – с неподдельным интересом спросила Вита.

Грейс, помимо своей воли, начала расплываться в улыбке.

– Самая странная и жуткая участь на свете. Помнишь Сильвию Стайнмец?

Вита кивнула.

– Она единственная из наших выпускниц, чей ребенок учится в одном классе с моим сыном. Так вот, в родительском комитете Сильвия – один-единственный вменяемый человек. А все остальные – о господи, сколько же у них денег. Вряд ли ты когда-то видела такое скопление знаменитых и «имеющих право» людей. Просто представить себе не можешь.

– Ой, могу, – вздохнула Вита. – Я по-прежнему выписываю «Нью-Йорк таймс». И ни капельки не жалею, что не живу среди таких людей. Однако должна признаться: мне было больно и досадно, что мои дети не отправятся учиться в Рирден. Как же все было прекрасно, весь этот идеализм в наши юные годы. Насчет детей рабочих. Помнишь?

Грейс с улыбкой пропела:

Здесь каждый – с молотком иль с циркулем в руке —Найдет себе занятье по душе!

Как она могла забыть?

И тут она поняла, что все это у нее отнял Джонатан. Он убил мать ученика из Рирдена. Генри теперь никогда не вернется в Рирден – это жестоко, но очевидно, а Грейс никогда не вернется в Нью-Йорк. Не самая страшная потеря в жизни, но все равно тяжелая.

Грейс расспросила Виту о детях – всего их было трое. Мона, десятиклассница в частной школе Грейт-Баррингтона, жившая мечтами о спортивной карьере в плавании. Четырнадцатилетний Эван, буквально одержимый робототехникой, и Луиза, такая ласковая от рождения, что в семье ее прозвали «Подлизой», которая уже сейчас, в шесть лет, увлеклась лошадьми. Вита была замужем за адвокатом, специализирующимся на судебных спорах и процессах по экологическим делам. А экологическая обстановка в Питтсфилде по-прежнему была не на высоте, даже после первых слушаний по восстановлению промзон.

– Ты со всеми познакомишься, – заверила ее Вита. – Мы еще успеем до смерти тебе надоесть.

– Ты на меня не злишься? – неожиданно для себя спросила Грейс. Повисло неловкое молчание, но ничем не отличающееся от прежних пауз. – Извини, что спросила в лоб. Я – злилась раньше. Теперь мы больше не злимся друг на друга?

Вита вздохнула. Она сидела по другую сторону стола, огромного и заваленного разноцветными папками.