Отыграть назад

– Ну… нет, – смутился Генри. – То есть я играю на скрипке, только на академической. Я на народной никогда не играл.

– Это детали, – провозгласил Лео. – Пойдемте, у нас там камин. Хочешь чего-нибудь выпить?

Генри попросил содовой. Это был просчитанный шаг, потому что дома содовую не пили.

– Прости, у нас тут нет содовой. А клюквенный сок ты любишь?

– Сойдет.

Грейс попросила бокал вина и нервно отпивала по глотку. Она и не осознавала, как сильно нервничает, пока в руке у нее не оказался бокал. Потом до нее дошло, что трое лучших друзей Лео, наверное, ждут его в соседней комнате. И еще она поняла, что ей совсем не безразлично, что они все о ней подумают.

В этом доме она была всего однажды, причем много лет назад, когда из-за сильной грозы в районе озера повсюду отключили электричество на пару дней. И тогда соседям пришлось проявить дружелюбие и собраться у кирпичного дома, чтобы приготовить на гриле все то, что осталось у них в холодильниках. Грейс не запомнила Лео, только вот этот дом, – вернее, единственное в нем, что было достойно запоминания, а именно огромный камин, сложенный из речных камней. Казалось, он занимал всю стену.

Зайдя в комнату и снова увидев камин, Грейс поняла, что ее память не преувеличивала его размеры и общее впечатление от этой громады. Каменная кладка упиралась в потолок, а по ширине выходила далеко за пределы камина. Создавалось впечатление, будто каменщик позабыл обо всем на свете, увлекшись красотой камней. А они были разных оттенков – коричневые, серые и даже розоватые. Между ними было втиснуто длинное распиленное вдоль бревно, которое служило каминной полкой и, похоже, было положено сюда уже после того, как каменщик закончил основную работу. Как только они вошли, Грейс сразу отметила, что взгляд Генри тотчас устремился на камин, и он принялся водить глазами вверх-вниз, точно так же, как и сама Грейс много лет назад, когда она была примерно такого же возраста, как он сейчас.

«Я понимаю, – мысленно произнесла она. – Я чувствовала то же самое».

В камине горел огонь, своим великолепием не уступающий самому камину. Языки пламени плясали, лизали дрова и выбрасывали волны тепла в комнату. Наверное, поэтому музыканты (их было трое на кушетке и в креслах) держались от них подальше. Один из группы, плотный мужчина с редеющими волосами, сразу поднялся со своего места, как только гости вошли.

– Это Колум, – представил приятеля Лео.

Тот самый, что вырос в Шотландии, вспомнила Грейс, пожимая крепышу руку.

– Привет, я Грейс. А это Генри.

– Здравствуйте, – сказал Генри и тоже пожал ему руку.

Остальные приветливо помахали с кушетки напротив. Женщина по имени Лирика (ее родители были хиппи) обладала роскошной шевелюрой черных волос с седыми прядями. Так в Манхэттене волосы не седеют ни у кого. Еще сразу бросался в глаза ее выразительный нос с округлой переносицей. На коленях у нее лежала большая стопка нот, и Грейс тут же воскликнула: «Не вставайте, пожалуйста!» Но тут же вскочил со своего места ее сын-подросток, сидевший рядом. Его звали Рори, в руках он держал скрипку.

– Простите, что прервала вас, – извинилась Грейс.

– Вы нам не помешали, – сказал Колум, и Грейс сразу уловила его сильный шотландский акцент. – Вы же принесли ужин. А это совсем другое дело.

– Цыплята, – уточнил Лео. – Я сунул их в духовку.

– Я в самом деле проголодался, – заявил Рори. Он немного походил на мать, с таким же внушительным носом, который по праву можно было бы назвать орлиным, и очень темными волосами. Только он обладал более округлой фигурой и казался мягким и податливым. Его отец, кто бы он ни был, наверняка отличался добродушием.

Лирика рассмеялась: