Отыграть назад

– Чтобы общаться с вашими десятью поклонниками? – с лукавой улыбкой поинтересовался Генри.

– Генри, у нас уже двенадцать поклонников, – напомнил Лео. – Почему, как ты думаешь, мы кормим сейчас и тебя, и твою маму? Естественно, чтобы заручиться вашей преданностью.

Генри не сразу понял, шутит Лео или нет. Мальчик даже встревожился, но лишь на мгновение, после чего улыбнулся.

– Сначала я хочу послушать музыку, – признался Генри.

Чуть погодя они заиграли. Это были мелодии, на которых вырос Колум в Шотландии, а еще мелодии их собственного сочинения. Источником оригинальной музыки, похоже, был Рори. Его смычковая рука, расслабленная в запястье (Виталий Розенбаум нашел бы это недопустимым), подпрыгивала и плясала над струнами, а Генри (и Грейс это заметила) почти не сводил с нее глаз. Звук двух скрипок (народных скрипок, поправила себя Грейс) то сливался, то расходился, то как будто шел крест-накрест, вперед и назад (для такого звучания наверняка имелся специальный музыкальный термин), а мандолина и гитара выступали, словно верное приложение сольной партии. У некоторых мелодий были странные шотландские и ирландские названия, как, например, «Инишмор», «Лох-Осиана» и «Лейкслип», звучащее как «лейка с липы». То было название небольшого ирландского городка и означало «прыжок лосося». Грейс спокойно сидела на своем месте и пила вино. Ей было тепло, но она чувствовала себя как-то странно, хотя с течением времени поняла, что становится все более счастливой. Иногда ей казалось, что она узнает некоторые мелодии. Она слышала их на берегу озера. Некоторые звучали, пока она лежала на спине и смотрела в зимнюю ночь. Но при этом все они сливались воедино, и это тоже доставляло ей удовольствие. Генри притих и за очень долгое время не издал ни единого звука. О своей книге он не вспоминал.

Около восьми музыканты сделали паузу, чтобы выпить кофе с пирожными, которые принес Колум, и пока он возился на кухне, Рори вдруг повернулся на кушетке и протянул Генри свой инструмент. Генри заволновался.

– Хочешь попробовать? – поинтересовался парнишка.

К удивлению Грейс, Генри не стал тут же отказываться. Вместо этого он сказал:

– Я не знаю, как на этом играть.

– Да? А Лео говорил, что ты играешь.

– Да, только я играю на академической скрипке. На классической. То есть в Нью-Йорке я играл на классической скрипке. А сейчас только репетирую в школьном оркестре. – Он замолчал, словно не знал, стоит ли продолжать, но все же добавил: – У меня здорово получалось, но, конечно, не так, чтобы идти учиться в консерваторию. Большинство учеников моего преподавателя потом были приняты в консерваторию и стали профессионалами.

Рори только пожал плечами.

– Это здорово. Но все-таки попробуй.

Генри повернулся к Грейс.

– А почему нет? – ответила она. – Если Рори так хочет.

– Очень, – подтвердил тот. – Я люблю свою скрипку, но это, конечно, не Страдивари.

Генри взял в руки инструмент. Он внимательно разглядывал его, словно впервые увидел скрипку. Как будто совсем недавно не был на репетиции школьного оркестра, готовящегося к зимнему концерту. Потом он прижал подбородок к шее и принял позу, которой был обучен.

– Мне кажется, так тебе будет не очень удобно, – высказал свое мнение Рори. – Ты можешь держать ее как угодно.

Генри немного расслабил левую кисть и опустил скрипку. Грейс попыталась вообразить, как сейчас бы ругался Виталий Розенбаум. Он бы лаял, как собака. Видимо, Генри тоже представил нечто подобное.

– Теперь встряхни рукой. Избавься от напряжения, – посоветовал Рори, и Генри повиновался. – Когда играешь фолк, никто не заботится о том, как ты держишь скрипку или смычок. Руку можешь сжать даже в кулак, если хочется.