– Эй, ты с кем беседуешь?
– С тобой, – ответила я. – И, раз уж ты умеешь разговаривать, не следует говорить людям «эй, ты…».
– Пошутили и ладно, – буркнула Мафи, и из-за куста показался полковник.
– Ой, – попятилась я, – я думала, это говорит…
В ту же секунду я сообразила: сообщать Александру Михайловичу, что я беседовала с собакой, не стоит.
– И кто, по-твоему, мог говорить моим голосом? – пробурчал толстяк.
– А зачем ты сидел за деревом? – задала я свой вопрос.
– Подошел посмотреть, что в траве блестит, наклонился, и тут ты с пустой болтовней.
– Ветер сегодня противный, – поежилась я, – не весенний.
– Ты поедешь к Вороновой или станешь обсуждать погоду? – вмиг рассердился полковник. – Никаких ураганов не предвидится, тепло на дворе.
В ту же секунду подул ветер и сдул с головы толстяка шапку. Я ахнула:
– Где твои волосы?
Полковник живо поднял вязаный колпачок и нахлобучил его.
– Моя прическа – под головным убором.
– Я прекрасно видела, что твоя макушка напоминает бильярдный шар.
– Не неси чушь, – отрезал полковник, – я никогда не был лысым и не буду!
– Сними шапку, – попросила я.
Дегтярев закатил глаза.
– Боже, пошли мне терпение!
И он почти побежал в сторону большого дома.